Проклятие Персефоны

Внезапно я почувствовала поцелуи внизу живота, которые медленно спускались вниз, слегка покусывая кожу, Уильям большим пальцем провел по клитору, после чего поцеловал его и начал ласкать языком то вверх-вниз, то по кругу, перемежая поцелуями и легкими покусываниями половых губ.

Изогнув спину и издав стон, я зарылась руками в волосы Уилла и притянула ближе, закинув ноги на его спину. Крепкие пальцы с силой сжимали ягодицы, оставляя красные следы на коже, но все это казалось незначительным, ведь сейчас этот мужчина старался доказать, что даже спустя столько лет все еще принадлежит мне. После нескольких резких движений языком, я почувствовала, что вот-вот кончу, и сильнее обхватила руками волосы Уильяма, но он отстранился и хрипло произнес:

– Не сейчас. Только не так.

Резко отстранившись, он быстрым движением расстегнул штаны и, скинув их, придавил своим телом. Приподняв одну мою ногу, он закинул ее себе на плечо, вторую отвел в сторону и плавно вошел. Мужчина крепко прижал меня к себе и, опустившись на локти, начал двигаться, покрывая шею поцелуями. Уильям действовал медленно, размеренно, ласки и поцелуи притупили боль, на смену которой пришло наслаждение. Его взгляд сверкал первобытным огнем, на губах играла хищная улыбка, хватка была почти железной, костяшки пальцев побелели. Я сейчас отчаянно нуждалась в том, чтобы почувствовать его еще ближе, еще глубже, еще сильнее. Закусив губу и издав слабый стон, почувствовала, как жар растекается по телу, заставляя судорожно сжимать пальцами простыню.

Внезапно мужчина отстранился и провел подушечками пальцев внизу моего живота. Тело заныло, будто превратилось в пустой сосуд. Я хотела умолять его продолжить, но лишь почувствовала, как сильные руки переворачивают меня на живот, покрывая кожу на спине резкими поцелуями, прикусывая и оттягивая ее. Это было почти больно, но обострило ощущения настолько, что я сладостно вскрикнула. Одна рука грубо накрыла мой рот, заставляя замолчать, вторая схватила за волосы, сжала и потянула на себя. Я застонала, когда он снова проник в меня, доводя до сладкой, почти невыносимой неги.

Уильям вел меня по тонкой грани похоти и удовольствия, он делал это искусно, будто давно выучил каждый участок моего тела. Несколько толчков – и я, достигнув пика наслаждения, обмякла в его руках, стараясь привести дыхание в порядок.

Спустя мгновения Уильям издал гортанный рык – сделав последний толчок, он лег рядом, притянул к себе, крепко прижимая и вдыхая запах моих волос. Умиротворенно прикрыв глаза, я позволила себе впервые за столько недель расслабиться.

Почувствовав вновь накатившее желание, ладонями слегка надавила на грудь мужчины, тем самым увеличивая расстояние между нами.

– Ты же не думаешь, что эта минутная слабость позволит тебе ускользнуть от разговора? – Слегка прищурившись, я внимательно посмотрела на Уильяма.

– Минутная? – Удивленно выгнув бровь, капитан провел ладонью внизу живота, а затем проник двумя пальцами в мое пульсирующее от наслаждения лоно, заставив слабо вздохнуть. Пока его прикосновения не зашли дальше, я ловко схватила запястье и отстранила его руку. Устало вздохнув, Уильям перевернулся на спину и закинул руку за голову, не сводя с меня взгляда, после чего кротко кивнул и хрипло произнес:

– Было бы неправильно держать тебя в неведении, так что давай, выпытывай правду, моя госпожа.

– Откуда у тебя этот шрам? – почему-то задала я именно этот вопрос, хотя в голове крутились и другие более важные мысли.

– Этот? – Уильям усмехнулся и провел подушечками пальцев по лицу. – От твоей матери.

Глава 14

Ведомый попытками счастье отыскать, готов ли ты на жертву?

Уильям

Два года скитался с командой по миру, в морях, покрытых льдами, но меня неизменно тянуло в родные края, и я не смог совладать с этим зовом.

Когда вернулся в родной город, то узнал, что приемная мать умерла за несколько месяцев до моего приезда. Старый кузнец указал дорогу, и, отправившись на кладбище, я просидел у могилы не меньше суток и ушел, когда слез уже совсем не осталось и тело ломило от боли. Казалось, пролежал на земле, укрывшись пиджаком, целую вечность, после чего забылся беспокойным сном. Я винил себя: она не смогла перенести такого удара и столько лет пребывала в неведении, пока я жил в свое удовольствие и ни в чем не нуждался.

К тому моменту, когда я пришел в себя, солнце уже начало припекать, будто пыталось выгнать меня с могилы матери. Тело ломило оттого, что после пробуждения еще долгое время сидел, сгорбившись, на холодной земле, оплакивая потерю.