Проклятие Черного Аспида. Книга 2

— А ты за Жданой моей смотри. Береги ее. Пуще себя береги, пуще воздуха. Понял? Вернусь, спрошу с тебя.

— Понял… давно понял. Как не понять. Ты… это… ты ежели что, отступай.

Усмехнулся и потрепал Врожку по рыжим космам.

— Где это видано, чтоб полководец отступал?

* * *

Стрелой вниз летит и смотрит, как с горы с обеих сторон каменья покатились, пылающие огнем, как под собой погребли людей Вия. Взревел красный дракон, закружился, но в бой кинуться не торопится. Поредело его войско. А те, кто остались, приказа ждут обратиться и начать сражение. Но приказ не отдает… ждет чего-то.

"Не крутись. Сражайся, Вий. Давай. Один на один. Без твоих ящериц. Слабо?"

"А ты на слабо не бери"

А сам кружит вокруг, крыльями машет… И вдруг застыл, прислушался, в сторону посмотрел — там птицы белые вверх взмыли и исчезли в небесной черноте.

Вий снова крыльями взмахнул, а потом в сторону ушел и, изрыгая пламя, понесся прочь, а следом за ним и войско его, обращаясь в летучих тварей, устремилось, оставляя трупы валяться под камнями.

"ЭЙ. Трус. Ты куда. Сражайся. Тыыыы"

Но ему не ответили, а огненный шлейф на ночном небе след кометы оставил. Аспид несколько раз вокруг гор облетел и устремил взгляд на шпили замка. Вьется у окон дымка зеленая, издалека видно.

"Ждана. Жив я. Слышишь? Отступил брат. Вольные мы. Люба моя"

А в ответ тишина. Прислушался сам к себе и ощутил пустоту, как будто внутри нити оборвались, как будто выдрали из него что-то важное. Полетел в сторону замка, кидаясь на сизые облака грудью, разрывая их острыми крыльями.

"Жданаааа…"

Кричит, зовет ее внутри, но уже знает, что не слышит. Как будто оборвана та самая нить, нет ее. Связи нет… Как раньше. Когда еще и позвать не успел, а уже внутри все встрепенулось от отклика ее.

Кружит вокруг дворца, ищет ее. Спикировал вниз, ударяясь о землю.

* * *

— Врожкаа. Гдееееееееееееее? — ревет, толкает голыми руками деревья, и те с корнями выкорчевываются. Идет тяжелой поступью к дворцу. Уже знает, что нет ее там, уже знает, потому что внутри дыра зазияла, закровоточила.

— Врожкаааа.

Сотрясая землю адским воем. Не вышел навстречу никто. Ступает босыми ногами по разогретым камням и чует запах трясины и болота. В ноздри забивается, окутывает гнилостным смрадом.

И на земле дымка-паутинка зеленая тянется.

— Волхв…

Во дворец вошел и к ней, наверх, в спальню. Туда, где пахнет еще ее волосами, где тепло ее тела хранит постель. И взгляд выхватил кольцо на полу. Едва взглянул, как заполыхало оно огнем, закрутилось по полу и к ногам его подкатилось.

— Аааааааааааааааааааааааа, — заревел изо всех сил, на колени упал, сгребая кольцо, сотрясаясь всем телом. Порвала связь. Отреклась. Вот почему кольцо сняла… иначе не смогла бы. Вот почему не слышит ее. Перестала ему принадлежать.

— С волхвом ушла. К Вию.

Голос Врожки заставил дернуться всем телом и сдавить перстень в ладони.

— Я тебя ждал. Чтоб сказать. А потом гореть буду… как положено. Сам. Врожка знает правила. Знает обычаи.

Ниян весь дрожит и в одну точку смотрит, дышит тяжело с шипением. Понял, почему Вий улетел. Ему Лукьян сообщил о том, что забрал Ждану. Вот почему птицы проклятые кружили в небе.

— Насильно увел?

— Сама ушла… отреклась от тебя, кольцо сняла и верхом на нем улетела.

Застонал и в волосы руками впился.

— Не могла.

— Могла. Своими глазами видел и ушами слышал.

Резко развернулся и посмотрел с дикой яростью на шута.

— А ты где был?

— Морок на меня навел, проклятый. Ни крикнуть, ни пошевелиться не мог. Только когда улетели, дар речи вернулся.

— Ненадолго. Чтоб к утру свой язык мне принес. Выбирай — либо сам жив останешься, но немой, либо сгоришь дотла.

Встал с колен и с диким рыком разнес все в комнате, в щепки, в клочья. Вещи ее разодрал.

Потом с постели простынь сдернул и лицом в нее зарылся, вдыхая аромат.

— Не могла… Знаю я. Нутром чую. Войной на Вия сам пойду и заберу ее.

ГЛАВА 8

О свадьбе царской трубили во всю, и до меня доносился переливчатый звон и песни дивные, напеваемые народом. Вся улица усеяна розовыми лепестками одилиска, цветка нежности и невинности.

Каждое утро за мной свита приходит царская, горничные девки, мамки. Сопровождают целой толпой, шлейф от платья несут. А мне кажется, голова сейчас отвалится от тяжести кокошника, разукрашенного золотом, увенчанного камнями драгоценными с ряснами у висков с убрусом, подвязанным сразу под подбородком. Платье тяжелое, твердое, впивается мне в тело.

Вий в зале ожидает за накрытым столом. Рядом с ним по правую руку тетка Григорина сидит, как всегда, во всем черном и ягоды в рот отправляет пальцами, унизанными перстнями.

Она же проверяет еду и питье царя и, если что-то кажется ей подозрительным, кивает на блюдо и его уносят, а потом во дворе слышится истошный вопль повара, которого режут, как свинью, лишь за то, что Григорине показалось, что яства отравлены.

Она же внимательно следит за моим рационом и пристально наблюдает за тем, как я ем.