Проклятие чародея

Беженцы тысячами стекались в Ланти-Юм и его пригороды, разбросанные по побережью. Иноземная речь оскорбляла слух утонченных лантийцев. Облик странных, а порой и вовсе не похожих на людей существ был противен их глазам. От запаха чужой плоти и дыхания воротило с души. Чужаки претендовали на лантийскую пищу, территорию, воздух. И что более всего возмутительно — эти самые чужаки оспаривали у них драгоценные места на судах. Уже не раз предпочтение было отдано богатым зеленокожим зониандерам. Разве допустимо, чтобы порядочных лантийцев вытесняли с их земли иноземные толстосумы? И горожане не преминули выразить свое возмущение. Иммигрантов, особенно непривычной наружности стали подвергать скорой расправе. По каналам поплыли диковинные трупы. Пришлые же, более схожие с людьми, подвергались всяческим гонениям. По городу прокатилась волна беспорядков; самые ожесточенные схватки проходили на площади перед крепостью Вейно, из бойниц которой выглядывали ненавистные горожанам ламмийцы. Эти мелкие вспышки недовольства вряд ли могли кому-то принести удовлетворение. Они толком ни к чему не привели. Достигнуто было крайне мало, а уровень народного террора ничуть не снизился… даже наоборот. Проходили часы, нагнетаемый страх превратился в лихорадочное исступление. Ланти-Юм отчаянно ждал чуда. Больше надеяться было не на что.

Именно такого момента и ждал Глесс-Валледж.

Наконец магистр ордена Избранных почувствовал, что пришло время встретиться с Тьмою один на один. Правда, сделать это с крепостного вала ему не удалось: перепуганные насмерть ламмийские солдаты упорно отказывались впустить в крепость хоть одного лантийца. Вместо этого он взобрался на городскую стену, которая была продолжением древних оборонительных укреплений. В остальном все шло по давно задуманному им плану.

Великолепно скроенные пышные одежды из черного бархата подчеркивали стать рослой, широкоплечей фигуры Валледжа, у горла поблескивал знак принадлежности к Избранным, расшитый золотом двуглавый дракон. Густые серебристые волосы уложены в безупречную прическу, на лице — выражение спокойствия и воодушевления. Простиравшаяся внизу за его спиной площадь была до предела заполнена лантийцами, взиравшими на него со страхом и мольбой. С замиранием сердца они наблюдали за Глесс-Валледжем, их единственным защитником, их последней надеждой. Перед ним высилась непроницаемая чернота. У своих ног он разложил разнообразные магические приспособления, призванные облегчить его задачу. С площади разглядеть их было нельзя, поскольку Ваксальт Глесс-Валледж считал ненужным привлекать излишнее внимание к зависимости чародеев от механики. Подобная открытость могла пагубно сказаться на их репутации — к глубокому огорчению его будущих подданных.

Довольно долго Валледж стоял неподвижно, думая лишь о том, как он выглядит в глазах столпившегося внизу народа. Они видят его на фоне грязной Тьмы. Его мрачные одежды сливались с этой чернотой, но серебристые волосы и бледный точеный профиль создавали разительный контраст. Выделялись его руки с длинными тонкими пальцами, в которых, по разумению собравшихся, таилась магическая сила.

Валледж позволил лантийцам вдоволь налюбоваться на него. Затем, дождавшись момента, когда возбуждение достигло высшего предела, приступил к своей миссии спасителя Далиона. Взметнув руки, отчего черная ткань его мантии живописно всколыхнулась, начал произносить или, вернее нараспев декламировать слова заклинания. Он прекрасно знал, какое впечатление на людей производит его голос. Мелодичные интонации поднимались и падали звучными каденциями, рассчитанными на то, чтобы заворожить слушателя. Он говорил все быстрее, все с большим пафосом, а потом неожиданно резко оборвал рулады, произведя четыре стремительных пасса руками. Результатом явились четыре вспышки янтарного света, словно бросившие вызов враждебной Тьме. В следующее мгновение небосклон взорвался тысячами нитей разноцветного сияния, прошившими тьму. Волокна сплетались, переплетались, образуя магическую сеть, которая становилась все шире, как бы удерживая стену Тьмы. Площадь огласилась восторженными криками. Только чародеи, тоже стоявшие в толпе, не выказали ни малейшего воодушевления, потому что прекрасно понимали неуместность Валледжевых трюков. Пылающая сеть была так же красива, как хурбские фейерверки, и в данном случае так же действенна.

Глесс-Валледж будто и не слышал доносившегося снизу шума ликования. Откинув голову и подняв к небу лицо, он говорил, и пока с губ срывались звучные слоги, незаметно нажал на педаль одного из своих механизмов. Послышалось ответное пение, словно магистру вторил хор призрачных голосов. Чистые, невыразимо печальные звуки вызвали у многих слезы на глазах. Эффект был потрясающим.

Только Избранные не поддались всеобщему восторгу. Премудрый Нем Килмо наблюдал за происходящим с поджатыми губами, сложив руки на груди. Преподобный Джайр Заннаджайр, не в силах скрыть отвращения к дешевому фарсу, отвернулся. Валледжу не было до них дела. Настал его звездный час.