Проклятье Пустоты

Странник, которому посчастливилось заполучить ключ от безграничной власти, следуя заветам своей цели, пришел к мрачным катакомбам, затерянным в Карпатских горах. По-видимому, изучая легенды и обломки древности, он отыскал путь в мир мертвого и запретного. Смотритель поведал, что проник таким же маршрутом через большое зеркало. Пройдя сквозь врата покоев смерти, путешественник, не ведая того, принёс рукопись именно туда, где ей и следует находиться. Тут, вдали от глупого молодого рода человеческого, она не представляла особой опасности для верхнего мира. Однако упрямец не прислушался к шёпотам мрака, настаивая на своем, и попытался покинуть сие место. Не зная особенностей загробной магии, проследовал прежним маршрутом, но, преодолев «тоннель жизни» в обратном направлении, он понял: душа не способна вновь вернуться на белый свет. Зеркало втянуло его, выплюнув наружу лишь кусок мертвого бездушного мяса, навсегда прекратив поиски гармонии. Странник растворился в забвении, как и все прочие безумцы, грезившие идеей совмещения хаоса и равновесия.

Главная полученная от этой истории информация – прямой ответ на вопрос. С этой секунды я знал, что возможность покинуть проклятые лабиринты есть. Осталось только избавиться от цепей и хорошенько «поработать» с мучителем, как я умел. Но я не успел обдумать побег, так как смотритель принялся истязать мою душу…

Запись от неизвестного числа

За всю мою жизнь я хорошенько преуспел в пытках. Причиняя боль, я был способен получить любые признания. Человек – очень хрупкое создание, готовое в экстремальных условиях продать душу дьяволу, лишь бы избавиться от раннего прихода костлявой. Когда Джордани Девонело «умер» и примерил шкуру бедолаг, моливших остановиться, мировоззрение поменялось полностью. Сейчас, испытывая жуткий стыд за содеянное, за все мучения и страдания, которые моя рука причинила невиновным, все человеческое нутро извивается, словно угорь на полуденном солнце, пробуждает самое угнетающее чувство – сожаление. А благодарить за такое преображение я должен не постоянные физические истязания смотрителя и не отвратительно мерзкую дрянь, что он пихал мне в рот. Этому чудесному перерождению я обязан душевным мукам, в кои погрузил меня этот старый горбатый уродец.

После рассказа об истории рукописи таинственного странника смотритель принес склизкие куски серо-зелёных субстанций. Приготовившись к кормежке, я не сразу смог сообразить, что конкретно он держал в руках. Знал наперед, чем конкретно меня станут пичкать и какие последствия ждут, поэтому все мои мольбы были не о желании получить свободу, а о мечте лишиться зрения. В худых ладонях он держал части гниющего человеческого мозга. Описывать попытки моего сопротивления воле смотрителя не имеют смысла, поскольку тело отказывалось слушаться, да и сил на тот момент не хватало. С неохотой проглотив эту дрянь, вместе с рвотой, вызванной изысканным блюдом, я практически моментально провалился в жуткие кошмары. Мое тело окончательно перестало шевелиться, однако сознание широким мазком рисовало картины, столь яркие, что реальная жизнь вполне могла потускнеть на фоне калейдоскопа иллюзий.

После первого куска мозга предо мной предстала седая голая старуха, сидевшая на ведьмином стуле. Она дергалась и билась в судорогах от сотен штырей, вонзавшихся в её спину, ноги и задницу. Закованные в металлические обуты с клинками, запястья кровоточили, издавая звук скрежета железа о кости. Крики, способные свести с ума многих, звериным воем били мне в лицо. Я чувствовал, как покрывался мурашками и потом от неприкрытого ужаса, царившего в её глазах. С каждой секундой, проведенной в сыром подвале с этой бедолагой, мои нервы сдавали сильнее и сильнее. И вскоре сквозь невыносимые вопли старухи, пронзительные, жуткие, я начал улавливать один голос. Голос очень знакомый, но в интонации ранее не слыханной. И этот крик, звучавший фоном, был моим собственным…

Кажется, видение продлилось недолго, практически мгновение, однако там, за чертой, мне показалось, что время растянулось на долгие часы, возможно, дни, а то и годы. Выведен я был из этого состояния сильной пощёчиной. Затем последовала очередная насмешка смотрителя с неподражаемой в своём безумии улыбкой. С адской гримасой он сказал, что одна секунда равняется десяти годам, потом протянул руку и впихнул мне в рот второй кусок мозга.