Проклятье музыканта

– Пора мне, – вздохнул Игнасио, передал мальчишке гитару и направился к кассе. Когда он протянул вырученные за утренний улов монеты, хозяин вдруг наклонился к самому его уху и прошептал:

– У меня есть одна вещь, которая наверняка тебе понравится. Вижу, увлечен ты тоже, как и мой пацан, бренчанием. А гитара-то у тебя есть? Нету? Будет. Идем.

Хозяин толстым пальцем поманил моряка за собой. И заинтригованный Игнасио отправился за ним следом. Они прошли в кладовую, пахнущую рыбой, хозяин откинул с одного бочонка крышку и извлек гитару.

– Вот. Прятал от моего пацана. Главное, чтобы не попалась ему на глаза. Ему и одной хватит. Берешь? Возьму недорого.

Игнасио уже не слушал, что ему говорил хозяин таверны. Взяв в руки гитару, он жадно ее ощупывал, трогал струны, поглаживал корпус.

– Нравится? – даже не спросил, а констатировал хозяин. – Два дня назад ее тут один солдат оставил. Забыл и так и не вернулся. И не вернется: видели, как его забрала полиция. Бывший республиканец, говорят. Берешь?

Хозяин назвал цену, и Игнасио растерянно уставился на инструмент:

– У меня столько сейчас нет.

– Отдашь завтра. Рыбой. Главное, чтобы моему пацану на глаза не попалась.

Уходил Игнасио такой счастливый, каким не чувствовал себя уже очень давно. Да и чувствовал ли вообще когда-либо? Странное ощущение, что наконец-то он обрел свою душу, без которой прожил тридцать пять лет, сопровождало его весь путь до дома. И не важно, что потом опостылевшая жена его, Кончита, визжала и брызгала слюной, узнав, что всю выручку он отдал за инструмент. Не важно. Когда жена хлопнула дверью, скрывшись на кухне, Игнасио взял гитару и внимательно ее осмотрел. В скольких руках она уже побывала? Он с нежностью провел по орнаменту, нанесенному не краской, а стружкой, а затем, закрыв глаза, коснулся струн. Голос ее, нежный, протяжный, звонкий, заструился в воздухе. Она. Она будто создана для него. Он, скорее неумеющий играть, чем умеющий, сумел выдать не ней вдруг довольно сложный пассаж. Музыка будто сама лилась из-под его пальцев, тревожила душу, наворачивалась на глаза неожиданными слезами. Моряк, закрыв глаза, трогал неумелыми пальцами струны, полностью растворившись в этой магии. В какой-то момент ему вдруг увиделся другой музыкант – смотрящий перед собой невидящими глазами, погруженный в свои внутренние видения, с мечтательным выражением на простоватом лице. Кто был тот человек?

Игнасио открыл глаза и неожиданно увидел стоящую перед собой жену.