Проклятье Дэйнов

- Похоже, этот и другой украли камни, а потом другой раздумал делиться. Конверты здесь, - О'Гар вынул их из кармана и взъерошил пачку большим пальцем, - а бриллиантов нет. Совсем недавно они отбыли по пожарной лестнице вместе с его компаньоном. Люди видели, как он улизнул, но потеряли его из виду, когда он нырнул в проулок. Высокий, с длинным носом. Вот этот, - он показал конвертами на кровать, - жил здесь неделю. Луис Аптон, с нью-йоркскими ярлыками. Нам он неизвестен. В этой берлоге никто не видел, чтобы к нему кто-то приходил. Длинноносого никто не знает.

Вошел Пат Редди, крупный веселый парень-и настолько смекалистый, что это почти компенсировало недостаток опыта. Я рассказал ему и О'Гару, что мне удалось выяснить.

- Длинноносый и покойник по очереди следили за домом Леггетов-предположил Редди.

- Возможно, - ответил я, - но там свои замешаны. Сколько у вас тут конвертов

- Семь.

- Значит, одного, где лежал подброшенный алмаз, нет.

- А что мулатка-спросил Редди.

- Вечером собираюсь взглянуть на ее кавалера, - сказал я. - А ваши разузнают в Нью-Йорке про этого Аптона

- Угу, - сказал О'Гар.

3. ЧТО-ТО ЧЕРНОЕ

На Ноб-Хилле, в доме, который мне назвал Холстед, я сказал вахтеру свою фамилию и попросил позвонить Фицстивену. Фицстивена я хорошо помнил: этот высокий, тощий, рыжеватый человек тридцати двух лет, с сонными серыми глазами и широким насмешливым ртом одевался небрежно, прикидывался большим лентяем, чем был на самом деле, и любому занятию предпочитал разговор. О каком бы предмете ни зашла речь, у Фицстивена всегда было вдоволь точных сведений и оригинальных идей-лишь бы только предмет был не совсем обычным.

Познакомился я с ним пять лет назад в Нью-Йорке, когда занимался шайкой мошенников-медиумов, нагревшей вдову торговца льдом и углем примерно на сто тысяч долларов. Фицстивен охотился в тех же угодьях за литературным материалом. Мы познакомились и объединили силы. Мне этот союз принес выгод больше, чем ему, потому что спиритическую лавочку Фицстивен знал вдоль и поперек, и с его помощью я закончил дело за две недели. Наши приятельские отношения продолжались еще месяц-другой, а потом я уехал из Нью-Йорка.

- Мистер Фицстивен просит подняться, - сказал вахтер.

Квартира его была на шестом этаже. Когда я вышел из лифта, он стоял у себя в дверях.

- Глазам не верю, - сказал он, протянув руку. - Вы

- Собственной персоной.

Он нисколько не изменился. Мы вошли в комнату, где пяток книжных шкафов и четыре стола почти не оставили места для людей. Повсюду валялись журналы и книги на разных языках, бумаги, газетные вырезки, гранки-все как в его нью-йоркской квартире.

Мы сели, кое-как разместили ноги между ножками столов и в общих чертах описали свою жизнь за то время, что не виделись. Он обитал в Сан-Франциско чуть больше года, выезжая только по выходным, да месяца два прожил отшельником за городом, когда заканчивал роман. Я перебрался сюда почти пять лет назад. Он сказал, что Сан-Франциско ему нравится, но если возникнет идея вернуть Запад индейцам, он всей душой за это.

- А как литературные барыши-спросил я.

Он посмотрел на меня пронзительно:

- Вы меня не читали

- Нет. Что за странная идея

- В вашем тоне проскользнуло что-то собственническое-так говорит человек, закупивший писателя доллара за два. Подобное мне редко приходится слышать-я еще не привык. Боже мой! Помните, один раз я предложил вам собрание моих книжек в подарок-Он любил разговоры в таком духе.

- Ага. Но я на вас не в обиде. Вы тогда напились.

- Хересу... Хересу, у Эльзы Донн. Помните Эльзу Она поставила перед нами только что законченную картину, и вы сказали: "Очень мило". Господи, как же она разъярилась! Вы изрекли это так искренне и вяло, словно были уверены, что она должна обрадоваться. Помните Она нас выставила, но мы уже успели набраться. Вы, впрочем, не настолько, чтобы взять книги.

- Боялся, что прочту их и пойму, - объяснил я, - и вы почувствуете себя оскорбленным.

Китайчонок принес нам холодного белого вина. Фицстивен сказал:

- А вы, значит, по-прежнему ловите незадачливых злодеев

- Да. Из-за этого и на ваш след напал. Холстед говорит, что вы знаете Эдгара Леггета.

Сонные серые глаза ожили, и он слегка выпрямился в кресле:

- Леггет что-то натворил

- Почему вы так сказали

- Я не сказал. Я спрашиваю. - Он снова обмяк в кресле, но блеск в его глазах не потух. - Ну хватит, рассказывайте. Оставим хитроумие: это не ваш стиль, дорогой мой. А будете упорствовать-запутаетесь. Ну-ка, что натворил Леггет

- У нас так не принято, - сказал я. - Вы сочинитель. Вам расскажи, сразу нафантазируете Бог знает что. Я помолчу, а вы говорите, чтобы не подгонять свою историю под мою. Давно с ним познакомились