Проклятая шахта. Разгневанная гора

Я чувствовал, как меня захлестывает ужас. Я был просто потрясен. Ширер получал садистское наслаждение, заставляя меня по мере его рассказа заново переживать мои тогдашние моральные и физические муки. Внезапно я почувствовал тошноту и допил виски.

– Мне пора, – сказал я. Он замолчал.

– Тебе рано уходить. Позволь предложить тебе еще выпить. – Ширер подошел к столику, где стоял мой бокал, и, когда наклонился за ним, его шея оказалась совсем рядом со мной. Мне нужно было только протянуть руку и сомкнуть пальцы на его шее. Я мысленно представил себе твердость его адамова яблока. Но в этот момент он выпрямился. Наши глаза встретились. Мне показалось, что в его взгляде промелькнула издевка. – Извини. Я не подозревал, что воспоминания так подействуют на тебя.

Он вернулся к бару, и я вытер пот с лица. Я увидел, как Джина Валле перевела взгляд с меня на человека, который, по ее словам, был Вальтером Ширером. Ее глаза внезапно стали острыми и пронзительными. Интересно, она угадала правду?

– Джина, налить еще?

– Пожалуйста. На этот раз виски, Вальтер.

– Вряд ли это благоразумно.

– Но мы не всегда поступаем благоразумно.

– Я думаю, мне все же пора, – тихо произнес я.

Я чувствовал, что не смогу сдержаться. Если это не Ширер – если это Сансевино. тогда, значит, Вальтера Ширера я видел мертвым в фашистской форме. Гнев разгорался во мне. Слова «иль дотторе» были у меня на языке. Мне хотелось бросить их ему в лицо, увидеть его потрясение, а потом убить его. Но я вовремя остановился. Я никогда из этого не выпутаюсь, потому что никто мне не поверит. К тому же он может быть вооружен. И внезапно я понял: если он узнает, что мне известна правда, я не выйду живым из этой комнаты. Это прояснило мой ум. Я должен довести игру до конца. Он подошел ко мне с бокалом в руке:

– Пожалуйста, Фаррел, сядь и успокойся.

Я взял бокал и опустился в кресло. Если я хочу выбраться отсюда живым, он должен быть уверен, что я считаю его подлинным Ширером.

– Прекрасно. – сказал я. – Всего лишь несколько дней назад я узнал, что вы с Рисом живы. Администрация госпиталя тогда заявила, что вы погибли при попытке к бегству.

Он засмеялся:

– Да, мы действительно чуть не погибли. Санитарная машина, в которой мы бежали, сломалась, и нам пришлось брести по холмам. Ты случайно не встречал Риса? Я думал, ты и его сестра…

– Она порвала со мной.

Он удивленно поднял брови. Ширер никогда так не выражал удивление. Сейчас он стал удивительно похож на доктора.

– Она поступила очень нехорошо. – заметила Джина Валле и добавила, обращаясь к Ширеру: – Я все еще жду свой бокал, Вальтер.

Он подал ей бокал и пошел к бару, чтобы налить себе. Джина слезла с кресла и подошла ко мне.

– По-моему, вам не везло в любви, синьор, – сказала она.

Я ничего не ответил. Она поставила бокал на стол рядом с моим:

– Может, вам везет в карты?

– Я не играю в карты. Она засмеялась:

– Я всегда пытаюсь проверить на практике известную поговорку. И убеждаюсь, что она не оправдывается. – Она зевнула. – Вальтер, я хочу спать.

Он взглянул па часы:

– Еще только половина двенадцатого.

– Да, но мне завтра рано вставать. Вы проводите меня, мистер Фаррел?

Эта ее фраза была спасительной для меня, и я поспешил ответить:

– Конечно.

Ширер нажал кнопку звонка и, когда у меня за спиной открылась дверь, сказал;

– Пьетро, вызови такси.

Джина вернулась к своему креслу. Я хотел взять свой бокал, но его не было там. Его взяла Джина, оставив мне свой. Я хотел сказать ей об этом, но что-то в выражении ее липа остановило меня. Впрочем, она уже выпила его содержимое.

Тем временем появился Пьетро и сообщил, что такси у подъезда.

Я помог ей с меховой накидкой.

– Сколько ты еще пробудешь В Милане, Вальтер? – спросила она.

– Не могу сказать. Не беспокойся. Я сделаю то, что ты хочешь. Фаррел, ты не допил свой бокал. – Он протянул мне стакан. – Шотландское виски слишком дорого ценится в эти дни, чтобы выливать его в раковину.

Пока я пил, он наблюдал за мной, как доктор, желающий убедиться, что пациент в точности выполняет его предписания. А потом заметил, что Джина смотрит на него как-то странно. Ширер взял у меня бокал и поставил его на краешек стола. Потом проводил нас до лифта.

– Я рад был тебя видеть, Фаррел, – сказал он, пожимая мне руку, и я ощутил дрожь, пробежавшую у меня по спине. Прикосновение его нежных пальцев вызвало у меня желание схватить его и разорвать на мелкие кусочки. Рука, которую я пожал, не могла быть рукой шахтера. Я быстро прервал рукопожатие, как будто в этом была смертельная опасность. – Надеюсь, ты не сердишься за вчерашнее, – сказал он улыбаясь.

Двери лифта закрылись, и мы стали спускаться вниз. Мне запомнились глаза провожавшего нас Ширера: они были похожи на черные ягоды терновника.

В такси Джина Балле наклонилась ко мне, взяв меня за руку:

– Вы не любите Вальтера, да?

Я ничего не ответил, и она добавила:

– Вы его ненавидите. Почему?

Я не знал, что ответить, и, пытаясь сменить тему разговора, шутливо заметил:

– А знаете, вы по ошибке взяли мой бокал.

– Знаю, конечно. Как вы думаете, почему я вылезла из кресла, где мне было так удобно?