Проклятая комната

Тонкие губы Бертрандо растянулись в широкой насмешливой улыбке и, пренебрегая опасностью, он подошел к Гуку. У того не хватило духу отказаться от его помощи. Вдвоем им будет сподручней снести Франсуа вниз. Позволив кровельщику осматривать рану, он огляделся. В одном из углов комнаты рядом с маленьким человеческим черепом лежал рулон льняной ткани. Подавив невольную дрожь, Гук взял ткань и стал расчищать пол рядом с Франсуа, чтобы развернуть рулон.

— Не нравится мне эта восковая бледность! — прокомментировал Бертрандо.

— В таком случае поспешим.

— По моему сигналу! — предложил кровельщик, беря Франсуа за ноги.

Гук взял его подмышки, придерживая безвольную голову, затем они уложили тело на расстеленную ткань. Они уже поднимали импровизированные носилки, когда взгляд Бертрандо упал на лопнувшую форму, из щели которой вытекла уже остывшая полоска с золотым отливом.

— А это что такое? — не удержался он от вопроса.

Гук проследил за его взглядом и сразу все понял.

— Не знаю, — солгал он. — Думаю, лучше будет, если мы все же займемся своим делом.

Бертрандо внимательно посмотрел на него, но прочитал на его лице лишь внезапную и глубокую усталость.

— Наверное, ты прав, Гук. Уходим отсюда!

Мужчины одновременно подняли полотно с телом Франсуа и вышли из комнаты. На лестничной площадке они опустили свою ношу на пол. Пока Бертрандо прогонял с лестницы людей, толпившихся в ожидании новостей, Гук достал из кошеля ключ и закрыл замок на двойной оборот.

В обществе любезной и приветливой Клотильды Антуанетта оправилась от неприятного происшествия. Глаз экономки заплыл и начал чернеть после удара Франсуа.

Ни та, ни другая не могли себе объяснить его беспричинную вспышку ярости. Клотильда, правда, слышала разговоры об изнасиловании им какой-то местной девушки, но она была родом из Тьера, а там люди не очень-то верили в подобные россказни, настолько репутация сеньора была выше такой клеветы. Впрочем, то были всего лишь ничем не подкрепленные слухи. За шесть лет службы в замке она, конечно, испытала на себе его непредсказуемый характер, но никогда Франсуа де Шазерон не поднимал руку ни на нее, ни на кого-либо из челяди. Потому-то она хотя и ломала над этим голову, но на все вопросы Антуанетты отвечала полнейшим непониманием, подкрепленным уверенностью, что никто в замке не поднимался в башню за время отсутствия сеньора.

Пока они судили да рядили, в комнату почти вбежал Гийом и, смущаясь, попросил их освободить большой стол.

— Несут моего сеньора! — с таким почтением добавил он, что можно было подумать, будто пожаловал сам король.

Клотильда быстро убрала пустую посуду, а Антуанетта так стремительно встала, что чуть было не опрокинула скамью, на которой сидела. Прислонившись спиной к стене напротив двери, она чувствовала, что все внутри у нее холодеет. Сердце готово было выскочить из груди, тесно схваченной корсажем. Затем в узкую дверь первым, пятясь прошел Бертрандо, а через несколько секунд на столе, там, где она только что завтракала, лежал ее супруг. В комнате воцарилась благоговейная тишина.

Антуанетта с трудом подавила приступ тошноты при виде окровавленного лица и раны на виске. Угадав ее состояние, Гук приблизился к ней и произнес:

— Он потерял сознание. Все будет хорошо.

Антуанетта впилась взглядом в глаза прево, потом опустила голову. Тогда он повернулся к Клотильде, которая уже подбросила дров в камин и подвесила над огнем котел с водой.

— Нужны чистые повязки. А еще мне нужен свет, много света.

Гийом тотчас убежал, словно обязанность обеспечивать повязки и свет лежала на нем. И пока Бертрандо властным голосом выпроваживал любопытных, Гук снова подошел к Антуанетте. Та тихо плакала, и ему стоило больших усилий, чтобы не обнять ее. Он участливо пробормотал:

— Я сейчас буду прочищать рану. Вам не следует здесь оставаться.

— Мое место здесь, Гук, — ответила Антуанетта не совсем уверенным голосом. — Мой долг остаться рядом с ним, раз он… жив! — выдохнула она.

Гук чувствовал, как что-то рвется в нем, причиняя боль. И он отвернулся, потрясенный тем, что вновь испытывает разочарование, посетившее его, когда он нашел Франсуа.

Как же легко было без лишнего шума удушить его тогда. Отомстить за Изабо, за ее бабушку, за Альбери и Антуанетту. Но он не сделал этого. «Бертрандо появился не вовремя», — прошептал ему внутренний голосок, будто желая его оправдать, но Гук не поверил ему. Истина была в другом: он не был убийцей.

— Молитесь, сударыня! — вздохнул он. Слова эти словно вылетели из какого-то холодного тумана, окутавшего все его существо.

Отвернувшись от нее, он принялся за дело при свете свечей в канделябрах, которые высоко держали Гийом и еще один слуга. Разум его подчинялся чувству долга, хотя сердце разрывалось на части.