Проклятая комната

Ужин закончился ореховым пирогом, и тогда Мишель, откашлявшись, с важным видом повернулся к Филиппусу:

— Ослы и слуга проведут ночь в конюшне. А для вас ночь будет длинной, поскольку приехали вы ко мне неслучайно. Этой ночью, мессир, вы спасете меня.

Сказав это, он без чувств повалился на стол. Мать отчаянно вскрикнула. Счастье, только что переполнявшее Филиппуса, исчезло. Потрясенный этой сценой, он, не задумываясь, стал нащупывать пульс мертвенно бледного мальчика.

— Коришон, мою сумку! — спокойным голосом приказал он слуге, который продолжал как ни в чем не бывало жевать кусок хлеба. Однако, повинуясь приказу своего господина, сразу отложил хлеб и убежал.

— Чем он болен? — спросил Филиппус хозяйку, испуганно смотревшую на сына.

Она подняла к Филиппусу растерянное лицо.

— Не знаю, мессир, — выдохнула она.

На мгновение паника охватила Филиппуса. Но он тотчас взял себя в руки.

— Он ничего не говорил? Припомните хотя бы одно слово! Ваш сын аккуратно обращается со своими вещами?

Она кивнула, силясь что-либо вспомнить. Наконец лицо ее прояснилось. Она бросилась к буфету, достала из ящика обитую кожей шкатулку и протянула ее Филиппусу.

Он лихорадочно открыл ее и с изумлением обнаружил в ней скальпель, нитки и иглу, воткнутую в комочек пергамента. Филиппус развернул его и прочитал: «Внутренний орган справа».

Не мешкая он поднял на руки мальчика и, идя вслед за матерью, понес в его комнату.

Филиппус не тратил время на объяснения. Приказав вскипятить воду, он приподнял рубашку Мишеля и ощупал твердый живот. Когда он нажал на место, где находится аппендикс, лицо мальчика сморщилось от боли, хотя в сознание он не пришел.

— Дьявольщина! — выругался про себя Филиппус. — Медлить нельзя!

Оставив рядом за ассистента слугу, который принес его набор инструментов, ушат с горячей водой и чистые повязки, Филиппус уверенно засучил рукава. Мысленно восхитившись остротой скальпеля Мишеля, он не дрогнувшей рукой погрузил его в плоть.

Часом позже, закончив операцию и отослав слугу мыть инструменты, Филиппус, довольный собой, сидел подле больного. Напряжение, не покидавшее его, ослабло. Он спокойно посчитал частоту ударов пульса Мишеля, осмотрел белки его глаз, потом обежал взглядом узкую комнату. Внимание его сразу привлек прибор, лежащий у окна. Филиппус встал и постарался разобраться в непонятных надписях и значках, выделявшихся на кольцах, вставленных одно в другое и располагавшихся вокруг небольшого шара.

— Это астролябия, — услышал он за спиной тихий голос.

Филиппус обернулся. Пришедший в сознание Мишель слабо улыбался ему. Филиппус отошел от прибора и, сев рядом, взял его потную руку, приложил ладонь к его горячему лбу.

— Вам не стоит разговаривать, друг мой, — категоричным тоном сказал он, хотя сам еле сдерживал поток вопросов, скопившихся в голове. — Завтра у нас будет время наговориться. А пока скажу только, что вы были правы. Не прооперируй я вас этой ночью, сейчас вы уже были бы мертвы. И я не знаю, миновала ли опасность, если судить по вашей температуре.

— Внутренний орган справа, не так ли? — поморщился Мишель.

— Аппендикс, говоря точнее. Нам еще неизвестно назначение этого органа, но по непонятным причинам он иногда воспаляется, а прорвавшись может отравить гноем кишечник и все тело. Я вовремя вырезал его. А сейчас вам надо спать. Я посижу у вашей кровати. Вам больно?

— Можно подумать, тысяча грызунов вгрызается в мои внутренности, мессир. Но боли я не страшусь. Если она есть, значит, я жив. Спокойной ночи, Парацельс!

— Как странно вы меня назвали, — растрогался Филиппус.

— Это имя будет секретом вашей жизни… — успел тихо проговорить Мишель, закрывая глаза, чтобы провалиться в глубокий сон.

— Секрет моей жизни… — вполголоса повторил взволнованный Филиппус. — «Почти ребенок… И все же такой великий!» — подумал он, нежно отодвигая каштановые пряди, прилипшие к его пылающему лбу.

Он взглянул на астролябию, неоспоримо господствующую в этой комнате среди множества книг и исписанных пергаментов. Прибор так напоминал ему те изобретения, которые считаются дьявольскими, что Филиппус не мог сдержать непрошенной дрожи. Инквизиторы готовы уничтожить все, лишь бы перекрыть дорогу истинным знаниям, которые они не могли понять и запретить. Сколько еще убийств совершится во имя невежества? От этой мысли ему стало не по себе. Он осторожно встал и вышел из комнаты, чтобы успокоить домочадцев.

Отец и его младший сын Гектор молча сидели за столом. Филиппус не слышал, когда они пришли, и смутился оттого, что вдруг почувствовал себя песчинкой, попавшей в их отлаженный быт. Мужчина, однако, нисколько не удивился его появлению и любезно поздоровался, и только приход жены развеял тягостную стесненность. Она, вероятно, рассказала ему о происшедшем, а Филиппусу осталось лишь подвести итог:

— До рассвета я не могу сказать ничего определенного. Но если предсказания вашего сына верны, то вы можете сохранить надежду. А сейчас мне надо быть рядом с ним.