Проклятая игра

Наконец победы ему наскучили. Не пересчитывая деньги, он положил выигрыш в карман и вышел на улицу. Толстая пачка банкнот жгла карман. Инстинктивно Марти пробился сквозь толпу к Оксфорд-стрит, выбрал дорогой магазин, купил для Шармейн меховую шубу за девятьсот фунтов и поймал такси, чтобы отвезти подарок. Это было долгое путешествие; офисные рабы уже начали разбегаться по домам, дороги были забиты. Но ничто не могло испортить Марти настроение.

Он вылез из такси на углу улицы, потому что захотел пройтись по ней. Все сильно изменилось с тех пор, как он приезжал сюда два с половиной месяца назад. Ранняя весна превратилась в раннее лето, и тепло дня уже не исчезало в шесть вечера; в это время года оно постоянно. Марти подумал, что не только сезон стал более зрелым, но и он сам.

Он чувствовал себя настоящим. Господи, наконец-то! Он снова может управлять миром, влиять на него и формировать его.

Шармейн, открывшая дверь, выглядела взволнованной. Она разволновалась еще больше, когда Марти вошел в дом, поцеловал ее и вручил коробку с шубой.

— Вот. Я принес тебе кое-что.

Она нахмурилась:

— Что это, Марти?

— Посмотри. Это тебе.

— Нет, — ответила она. — Я не могу.

Входная дверь была еще открыта. Шармейн подталкивала Марти к выходу; по крайней мере пыталась. Но он не мог уйти. Под ее смущением скрывалось что-то еще: злость или даже паника. Шармейн сунули ему неоткрытую коробку.

— Пожалуйста, уходи.

— Это сюрприз, — настаивал он.

— Мне не нужно никаких сюрпризов. Уходи. Позвони мне завтра.

Марти не взял коробку, и она упала между ними. Крышка слетела, роскошный мех шубы замерцал, и Шармейн не смогла удержаться, чтобы не поднять ее.

— О Марти… — прошептала она.

Он глядел на ее сияющие волосы и вдруг заметил, что кто-то появился наверху лестницы.

— В чем дело?

Марти поднял глаза. Там стоял Флинн в трусах и носках, небритый. Несколько секунд он молчал, оценивая ситуацию. Затем улыбка — вечная панацея Флинна — скользнула по его лицу.

— Марти! — воскликнул он. — Что за шум?

Марти смотрел на Шармейн, опустившую глаза в пол. В руках она держала его подарок, и шуба казалась мертвым животным.

— Вот оно что, — протянул Марти.

Флинн спустился на несколько ступенек. Глаза его налились кровью.

— Это совсем не то, что ты думаешь. Совсем не то, — проговорил он, остановившись на полпути и выжидая, куда бросится Марти.

— Это как раз то, что ты думаешь, Марти, — тихо сказала Шармейн. — Мне очень жаль, что ты узнал все именно так, но ведь ты никогда не звонишь. Я просила тебя звонить, прежде чем приходить.

— И давно? — прошептал Марти.

— Два года или около того.

Марти взглянул на Флинна. Они забавлялись вдвоем с той черной девчонкой — кажется, Урсулой? — только несколько недель назад, и когда молочко было выпито, Флинн смылся. Он вернулся сюда, к Шармейн.

Интересно, подумал Марти, помылся ли он, прежде чем лечь к Шармейн, в их супружескую постель? Скорее всего, нет.

— Почему он? — услышал он собственный голос. — Почему именно он, ради бога? Ты не могла найти никого получше?

Флинн не сказал ничего в свою защиту.

— По-моему, тебе нужно уйти, Марти, — ответила Шармейн, тщетно пытаясь уложить шубу обратно в коробку.

— Он ведь такое дерьмо, — продолжал Марти. — Разве ты не видишь, что он дерьмо?

— Он был здесь, — горько произнесла она. — А тебя не было.

— Да он же паршивый сутенер, господи ты боже мой!

— Да, — кивнула она и наконец поднялась, оставив коробку лежать на полу; глаза ее горели от желания выложить Марти всю правду. — Да, это так. А почему, как ты думаешь, я спала с ним?

— Нет, Шармейн…

— Тяжелые времена, Марти. Вместо денег только свежий воздух и любовные письма.

Она стала шлюхой. Этот говнюк сделал ее шлюхой. Флинн, стоявший на лестнице, встревожился и побледнел.

— Спокойно, Марти, — сказал он. — Я делал только то, черт возьми, чего она хотела.

Марти двинулся к нему.

— Разве не так? — обратился Флинн к Шармейн. — Скажи ему, женщина! Разве я заставлял тебя делать что-то, чего ты не хотела?

— Не надо, — проговорила Шармейн, но Марти уже поднимался по лестнице.

Флинн выстоял только два его шага, затем попятился.

— Эй, ну ладно… — поднял он ладони вверх, пытаясь защититься.

— Ты сделал мою жену шлюхой?

— Разве?

— Ты, сука, сделал мою жену шлюхой?

Флинн повернулся и побежал вверх по лестнице. Марти ринулся за ним по ступенькам.

— Ублюдок!

Трюк с бегством сработал: Флинн спрятался за дверью, придвинув стул, прежде чем Марти добрался до верхней ступеньки. Оставалось лишь в ярости колотить в дверь, требуя у Флинна, чтобы тот впустил его. Но этой маленькой заминки вполне хватило, чтобы Марти излил свою злость. Когда Шармейн поднялась наверх, он уже оставил попытки взломать дверь и стоял, прислонившись спиной к стене и глядя на нее испепеляющим взглядом. Она молчала, поскольку не видела смысла и не имела желания преодолевать разрыв между ними.

— Почему он? — только и мог произнести Марти. — Не кто-то другой, а именно он?

— Он был очень добр ко мне, — ответила Шармейн.

Она не собиралась защищаться. Марти стал здесь чужим. Ей не нужно извиняться перед ним.