Проклятая благодать

Мои руки сжались в кулаки, когда он трахал ее и трахал, с каждой секундой все сильнее и сильнее. Наконец он издал протяжный стон и вошел в нее в последний раз.

Фиби двигала бедрами, пока Мейстер не вытащил пальцы из ее задницы. Взяв ее затылок, он направил ее вперед и наклонил ее рот к своему. Он впился в ее губы, пока ее тело дергалось. Затем оттолкнул назад, снимая со своего члена.

— Очисти его, — хрипло приказал он, зрачки расширились.

Фиби опустилась на колени и взяла его вялый член в рот. Ее язык облизал его плоть, слизывая сперму.

Мейстер провел пальцами по ее волосам, словно гладил проклятую собаку. Он оттолкнул ее голову от своего члена, и Фиби поднялась на ноги. Мейстер выпрямился, обессиленный, засунув свой член обратно в штаны.

— Танцуй, — лениво приказал он и дал сигнал включить музыкальный автомат.

По бару разнеслась какая-то заурядная рок-песня. Руки Фиби поднялись в воздух, и ее стройное тело начало раскачиваться. Я не мог перестать наблюдать за ней, завороженный тем, как она двигалась. Она была высокой и слишком худой. Но даже выглядя такой избитой и сломленной, как сейчас, я мог думать только о ней, о том гребаном дереве. Как она смотрела на меня в тот день, ее голубые глаза впились в мои, как будто она могла видеть каждую чертову вещь, которая проносилась у меня в голове.

Я представил себе, как танцует эта версия Фиби, и понял, что если бы я был одним из тех ублюдков, которых она соблазняла в баре, я бы записался и пел аллилуйя вместе с другими сектантами, только ради возможности поиметь ее снова.

Она повернулась лицом ко мне, и мое дыхание остановилось. Даже под героином, даже заморенная голодом, изнасилованная и пойманная, как собака, на ее губах мелькнула улыбка. Засохшая кровь потрескалась на ее губах, когда ее глаза закрылись, а тело продолжало двигаться в ритм. Слишком сосредоточившись на том, чтобы наблюдать за ней, потерянной в музыке, я едва заметил, как Мейстера отозвали, чтобы поговорить с Гиммлером. Я просто продолжал смотреть. Потому что не мог оторвать глаз.

И тут, с тяжелым вздохом, глаза Фиби распахнулись и встретились прямо с моими. Она замерла.

Сначала я подумал, что она просто слишком устала, чтобы продолжать двигаться... но потом она моргнула, снова моргнула, и слезы наполнили ее глаза.

— Ты.

Ее хриплый голос был почти неслышен из-за музыки. Ее маленькое тело покачнулось, но на этот раз музыка не имела к нему никакого отношения. Ее окровавленная нижняя губа задрожала, и на нетвердых ногах она, спотыкаясь, направилась ко мне. С каждым шагом ее и без того пепельное лицо становилось все бледнее. А потом полились слезы, одна тяжелая капля за другой, стекая по ее щекам, обнажая веснушки, которые скрывались под потом, кровью и грязью.

Ее грудь поднималась и опускалась в быстром темпе. Когда она дошла до меня, закрыв рот рукой, она опустилась на колени и легла у моих ног. Я посмотрел на Мейстера, он все еще был занят. Викинг и Ковбой внимательно наблюдали за происходящим с чертовски растерянным выражением лица. Их руки лежали на оружии, готовые к любому дерьму, которое произойдет.

А потом я снова посмотрел на Фиби. Я уставился в ее голубые глаза. Они все еще были одурманены до предела. Все еще расфокусированные и стеклянные. И все же, когда она стояла на коленях у моих ног, с затрудненным дыханием, с глазами полными слез, я видел их насквозь.

Они, бл*дь, умоляли меня о помощи.

— Она... она в безопасности? — пролепетала она, ее некогда красивое лицо исказилось от боли, когда она подалась вперед, как будто эта боль вонзилась ей прямо в живот.

Мои брови сошлись на ее вопросе. Фиби удалось поднять голову и положить руку на сердце.

— Она в безопасности? Я не спасла ее... но она в безопасности?

Я сглотнул, проверяя, что Мейстер все еще углублен в разговор с Гиммлером. Я поблагодарил Аида, что это так, потому что мне отчаянно хотелось поговорить с этой сучкой, но я должен был разыграть это дерьмо как следует. Фиби подалась вперед, пока ее сиськи не оказались у моих коленей. Я напрягся, пока она искала мое лицо. Затем, осторожными, нежными движениями, она потянулась вперед, ее покрытые мозолями пальцы потянулись к моему лицу.

Я замер, когда кончики ее пальцев коснулись моих щек и пробежали по густой щетине. Ее веки боролись за то, чтобы оставаться открытыми, несомненно, под действием наркотиков. Ее волосы прилипли к гладкой коже. Хуже всего то, что сперма Мейстера стекала по ее бедрам. Я чувствовал, как от нее волнами исходит запах секса. Но я все еще не мог дышать, когда ее ласковые руки коснулись моего лица, когда эти чертовы голубые, ошеломленные глаза изучали меня. Затем ее брови поднялись, на губах появилась улыбка, и это, бл*дь, сразило меня наповал. Эта сучка только что была изнасилована, унижена перед толпой и, без сомнения, недавно избита Мейстером, и все же она стояла на коленях у моих ног, касалась моего лица и, бл*дь, улыбалась.

Я чуть не вытащил пистолет и не пристрелил каждого ублюдка, находящегося здесь, только ради возможности вытащить ее из этой дыры прямо сейчас.