— Аминь! — завершила женщина в шляпе с цветами и вернулась на свое место.
— Аминь! — воскликнули прихожане.
Затем Фрэнсис Уэллс встал у алтаря и стал раздавать причастие. Альма заняла очередь с остальными. Преподобный Уэллс был такого маленького роста, что ей пришлось согнуться в талии почти пополам, чтобы причаститься. Вина не было; кровь Христову изображал кокосовый сок. Что касается плоти Христовой, то ее роль выполнял небольшой скатанный шарик чего-то липкого и сладкого — чего именно, Альма определить не смогла. Но проглотила с удовольствием, так как была очень голодна.
Преподобный Уэллс завершил церемонию краткой молитвой:
— О Христос, дай нам сил вытерпеть все невзгоды, что причитаются нам. Аминь.
— Аминь, — повторили собравшиеся.
На этом служба завершилась. Она не продлилась и пятнадцати минут. Но, как убедилась Альма, выйдя на улицу, этого времени хватило, чтобы небо совсем потемнело, а все ее вещи исчезли.
— Забрали
— Хм… — пробормотал преподобный Уэллс, глядя на то место, где совсем недавно стоял багаж Альмы. Он казался абсолютно спокойным. — Что ж, на этот вопрос ответить нелегко. Скорее всего, весь ваш скарб забрали мальчишки. Обычно именно они промышляют такими вещами. Но его забрали — в этом нет сомнения.
Эта констатация факта ничуть Альму не утешила.
— Брат Уэллс! — воскликнула она вне себя от беспокойства. — Я же спрашивала, нельзя ли оставить вещи в безопасном месте! Они мне все очень нужны! Мы могли бы оставить их в какой-нибудь из хижин, где они были бы в сохранности, если необходимо, за запертой дверью! Почему вы этого не предложили?
Преподобный кивал, словно полностью соглашаясь с ней, но при этом был ничуть не встревожен.
— Мы могли бы отнести ваш багаж в дом, это верно. Но видите ли, ваши вещи все равно бы забрали. Это произошло бы сейчас или позже.
Альма подумала о своем микроскопе, стопках бумаги, чернилах, карандашах, лекарствах и баночках для хранения образцов. А ее одежда? Боже правый, а портфель Амброуза, полный запретных, невообразимых рисунков? Ей казалось, она вот-вот разрыдается.
— Но я привезла туземцам подарки, брат Уэллс. Им необязательно было воровать у меня! Я бы им и так подарки раздала! Я привезла им ножницы и ленты!
Он широко улыбнулся:
— Что ж, похоже, ваши дары дошли по назначению!
— Но там есть вещи, которые мне необходимо вернуть… вещи, имеющие большую ценность для меня.
Отчаяние Альмы все же не оставило преподобного равнодушным. Надо отдать ему должное. Он сокрушенно кивнул, сочувствуя ее беде — по крайней мере, отчасти.
— Эта пропажа, должно быть, опечалила вас, сестра Уиттакер. Но будьте покойны — ваши вещи украдены не навсегда. Их просто забрали, возможно, просто на время. Кое-какие из этих вещей наверняка вернутся к вам, если вы будете терпеливы. Если же что-то представляет для вас особую ценность, я могу специально попросить вернуть это вам. Иногда, если правильно попросить, вещи возвращаются.
Она перебрала в уме все, что упаковала в багаж. Без чего ей было совсем не обойтись? Она не могла просить вернуть ей портфель с рисунками Амброуза, хоть ее и терзала мысль о его пропаже, ведь это была самая дорогая ей вещь.
— Мой микроскоп, — наконец тихо промолвила она.
Преподобный снова кивнул:
— Это может быть непросто. Дело в том, что микроскоп в здешних краях — предмет совсем необыкновенный. Здесь никто и никогда ничего подобного не видел. Мне кажется, я и сам никогда не видел микроскопа! Вместе с тем я немедленно примусь расспрашивать о нем. Но можно лишь надеяться на его возвращение, видите ли! А сейчас нужно найти вам жилье. На берегу, примерно в четверти мили отсюда, стоит маленькая хижина, которую мы помогли построить мистеру Пайку, когда он приехал сюда. После его смерти там ничего не трогали, да упокой Господь его душу. Я было думал, что кто-нибудь из туземцев потребует этот домик себе, но туда никто не хочет заходить. Видите ли, на хижине теперь печать смерти — так они считают. Таитяне — суеверный народ. Но хижина уютная, с удобной мебелью, и если вы не суеверны, то вам там понравится. Вы же не суеверны, сестра Уиттакер? Вы не производите впечатление суеверного человека. Так пойдемте же взглянем на нее?
Альме захотелось рухнуть на землю.
— Брат Уэллс, — проговорила она, с трудом сдерживаясь, чтобы голос не сорвался, — прошу, простите меня. Я проделала очень долгий путь. Очутилась вдали от всего, что было мне привычно. Я глубоко потрясена пропажей своих вещей, которые мне удалось не потерять на протяжении пятнадцати тысяч миль морского плавания, и все для того, чтобы лишиться их всего за одну секунду! У меня не было куска во рту, за исключением любезно предложенного вами причастия, со вчерашнего ужина на китобойном судне. Все вокруг для меня непонятно и ново. Я в сильном затруднении и растерянности. Так что прошу, простите меня. — Тут Альма замолчала. Она забыла, зачем начала эту речь. И не знала, за что просит прощения.
Преподобный хлопнул в ладоши: