«Ацтеки посвящали в сан богини маиса Чикомекохуатль красивейшую из рабынь, девочку двенадцати-тринадцати лет от роду... Когда все были в сборе, жрецы величаво окуривали представительницу богини благовониями, после чего, опрокинув ее на спину на кучу хлебных колосьев и семян, отрезали ей голову, собирали хлеставшую из горла кровь в лохань и обрызгивали ею деревянную статую богини, стены ее покоев и подношения в виде наваленных на полу колосьев, стручков перца, тыкв, семян и овощей. С туловища девочки сдирали кожу, и ее натягивал на себя кто-нибудь из жрецов. В таком виде он появлялся перед собравшимися, которые занимались тем, что отплясывали под барабанный бой, и присоединялся к ним. Став во главе танцующих, жрец совершал разного рода прыжки и другие телодвижения с быстротой, которую позволяла плотно облегающая его тело липкая от крови кожа девочки»
Разумеется, каждый народ вправе разрабатывать собственную методику повышения урожайности, но у нас есть все основания полагать, что практиковавшийся в течение трех веков «ацтекский способ» был как минимум ошибочен, и ритуал зарезывания переодетой в богиню девочки вообще не имел никакого влияния ни на всхожесть тыкв, ни на колошение маиса.
Если проблемы (засухи, неурожаи, нашествия саранчи) все же случались, их приписывали скрытым недостаткам принесенной в жертву девочки, хотя, по утверждению Дж. Фрезера, к выбору исполнительницы роли Чикомекохуатль ацтеки подходили предельно ответственно, выбирая именно «красивейшую из рабынь», девственную, здоровую и жизнерадостную. Примерно схожие с этим обряды мы можем обнаружить и у древних греков, но там кропление полей производилось кровью священного быка или месячными девственниц. В Арденнах (Франция) и в XIX веке для предохранения от болезней коров и овец прогоняли сквозь дым костров, в которых сжигались кошки.
Продолжим.
Теперь, для полноты картины возможностей «чистого разума»
Repeto, нас менее всего должен интересовать экзотизм различных обычаев, практик и воззрений. Все приводимые материалы являются лишь сухой и строгой иллюстрацией того, как разум уже социализированного