Мы понимаем, до какой степени условен и, возможно, ошибочен «мозговой рубикон» Анри Валлуа.
Мы имеем загадку размером в два миллиона лет существования человека в качестве обычного животного и его «внезапную» (по историческим меркам) метаморфозу.
В довершение всего мы имеем почти астрологические бормотания генетиков об очередном открытии, типа нового гена DTNBP1, «мутации в котором приводят либо к гениальности, либо к шизофрении», но имеем и параллельное этой очередной победной реляции признание в невозможности «передачи интеллекта» на уровне генома.
(Opportune, удивительно, сколь генетиками блестяще театрализована и облечена в форму собственного открытия простая и давно понятная нейрофизиологическая истина.)
Если бы интеллект был бы передающимся, закрепляющимся, наследуемым качеством, то все мы были бы лишены необходимости учить алфавит. Мы знали бы очень многие языки, с рождения умели бы писать и читать и хранили бы в памяти все подробности жизни (включая самые секретные и интимные) по крайней мере двухсот поколений, и все те знания, которыми располагала породившая нас династическая цепочка.
(Т. е. достаточно было бы иметь бабушку-астрофизика, чтобы обладать глубокими познаниями в данной науке. Или прапрапраде- да — парасхита, чтобы владеть ремеслом древнеегипетской мумификации. А с учетом того, что вышеупомянутые двести поколений (если считать с Месопотамии) мигрировали, странствовали, расселялись по миру, то передаваемость «интеллекта» гарантировала бы нам и знание практически всех языков мира, и секреты древних ремесел.)
Не следует забывать и то, что большая часть интеллектуальных познаний имеет либо эмоциональную подоплеку, либо напрямую порождена эмоциональностью.
Igitur, наследование интеллекта обеспечило бы человека верой во всех богов, что были почитаемы в его династической цепочке от
Более того, это было бы очень любопытным наслоением одного культа на другой, и все бы они неизбежно соседствовали в наследованном интеллекте вне зависимости от желания или убеждений последнего носителя этого интеллекта.
Но этого нет.
Вырванный из социального контекста человеческий младенец, лишенный доступа к коллективному интеллекту, с рекордной скоростью возвращается в дикарское состояние.