Прогулки с бесом. Том четвёртый (СИ)

- "Не гневи бога", Люфтваффе обходила монастырь стороной, не нарушая сон обитателей. "Сонные картины" продолжали посещать, по утрам женщины делились впечатлениями виденного и строили предсказания:

- Наяву ни разу эту музыку не слышала, а во сне - вот тебе на! К чему бы?

- Музыка к известиям... придут немцы - будет "музыка - разглядыванием сонных картин монастырцы заслуживали осуждения: где-то на закате происходили жестокие бои с несчитанными потерями в живой силе и технике, где-то советская армия оставляла город за городом в захват врагам, а а эти спали! Ради кого война "началась", спрашивается?

- Отвечу за монастырцев, выстукивай: "новые обитатели когда-то святой обители не волновались по причине отсутствия ответа на вопрос: "Враг моего "хозяина" мне не враг"

Через какое-то время и как-то сразу монастырю добавилось веселья: в одну из келий каким-то чудом вернулся из "мест лишения свободы" гражданин известного покроя. Кто, откуда и для чего выпустил забулдыгу и дурака в тревожное время - по причине малого возраста и полного отсутствия любопытства - не выяснял. И нужно было знать шестилетнему? Недавний "страдалец за правду", выкушав на радостях посудину "белой головки" принимался учить уму-разуму половину с попутным выяснением "измены с другими в его отсутствие" И это не волновало: "что такое "измена", кто, что и на что менял? Мальчишки менялись меж собой чем угодно, но чтобы кто-то и кого-то бил "за мену" непонятно.

- Радость у Нюшки, "сам" вернулся"! - за какие провинности власть саветов запрятала нюшкину половину на лесоповал не выясняли, статья не представляла интереса, основой было "сидел"

Ох, уж эти взрослые! Где "сидел", почему сидел, кто не разрешал передвигаться?

И вчера сидевшее "добро" "портило причёску" Нюшке! Что значит "портило причёску", зачем?

- Какой-никакой а мужик! - о чём Нюрка и оповещала женскую безмужнюю половину монастыря.

Ах, эти ничего не понимающие шесть лет! Шестьдесят шесть лет другое дело, шестьдесят шесть лет чем-то заполнены, тогдашняя "совецкая" инфа была одного "колодца": "ВКПб", потом "КПСС", но от перемены названия источника вода не менялась. Ничтожно малая часть страны саветов в звании "отщепенцы" знала "что, к чему и как".а прочие глотали написанное в газетах.

Знания "избранных" представляли опасность, и чтобы не сгинуть "ни за понюх табаку" волнительные известия забывали принудительно:

- Ни в том месте и не по теме откроешь рот - сгинешь!

- Хорошее время наступило, разрешено задавать любые вопросы прошлому.

Воспользуюсь подарком Судьбы: кто и зачем выпустил нюркиного "самого"? Сидел за политику? Сидевшие за политику выступали первыми врагами "стране саветов и ленинскому центральному камитету", и таких проще уничтожить, но не делать потенциальными пособниками прущим с запада врагам.

Уголовник? Тогда правильно, уголовник таковым и останется, уголовник на оккупированной территории создаст захватчикам много неприятностей, пяток уголовников в тылу врага по вредности равнялись солдат!

- Хочешь верить в мощь родных уголовников в тылу врага? Ошибка: враги без разговоров перебили эту публику.

Через шесть десятков лет понял: "город может славиться известными учебными заведениями, музеями, редкими по красоте зданиями, известными миру композиторами и писателями, художниками, героями, гражданами редкой трезвости, низким процентом правонарушений на душу населения, а мой город гордится тюрьмой построенной ранее самого города.

- Хватит врать!

- Почему и не соврать?

В столице отечества расположены две известные, "почётные", тюрьмы, каждая со своим профилем в одну прятали больших вольнодумцев, в другую помещали не меньших жуликов, и разделение поясняло остальным: "нарушения "принципа разделения" недопустимы"!

- Чего власть боялась: сидящие с политическими уголовники превратятся в политиков, а политики примут веру уголовников?

- Могло быть и такое. Когда категория сидельца не подходила ни для одного из заведений - страдальца увозили в тюрьмы других городов.

Тюрьма "иногородним" есть в нашем городе. Серьёзная тюрьма, прославленная именами известных "сидельцев" прошлого и нового времени. К "новым" временам причисляю чей срок давности не уходит дальше семи десятков лет. Да, те времена, что "начали своё победное шествие по стране советов" в семнадцатом году.

Когда самому последнему из слабоумных в отечестве пришло понимание, что "война двумя неделями" не ограничится, и что враги прут вне всяких графиков - перед тюремщиками встал вопрос "что делать с обитателями камер? Выпустить? Нельзя, заклятые, непримиримые враги савецкой власти, перейдут на службу врагам" - и было принято решение в духе победившего пролетариата: вывезти в укромное место и персональную пульку калибра семь шестьдесят две в затылок. Работа привычная, к сорок первому рутинная, ничего нового.