Прогулки на костях

Тогда он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она стояла к нему спиной, всматриваясь в холодильник в поисках пакета миндального молока. Когда она повернулась, чтобы поставить кружку на стол и налить туда молока, он улыбался ей.

– Что? – спросила она.

– Наверное, я смогу смотреть на тебя такую каждое утро, и это все равно каждый раз будет в новинку.

Она отодвинула несколько бумажек и села напротив.

– Смотреть на меня сонную? – спросила она. – Ты знаешь, что сейчас только… – и она глянула на экранчик на бабушкиной духовке, – 07:34? Как давно ты не спишь?

– Было чуть позже пяти.

– И с тех пор ты выпил почти весь кофейник?

– Я сварю тебе свежий, – сказал он.

– Пока и это нормально. Три четверти молока к одной четверти кофейного осадка. Тебе бы рецепты в «Старбакс» писать.

Он продолжал улыбаться, глядя, как она пьет из кружки, как вздымается и опускается ее грудь, когда она дышит, как ее веки остаются почти закрытыми, как ее лицо все еще сохранило мягкость после сна.

– В такие вот моменты, – сказал он, – я мечтаю быть поэтом.

– Можно на онлайн-курсы записаться, – предложила она. – Так что там с бритвой Оккама?

– Тут творится какая-то странная хренота, – сказал он, постучав пальцем по блокноту.

– Хренота? – спросила она. – Ты только что придумал новое слово?

– Мне кажется, его придумала Эми Уайнхаус.

– Ты фанат Эми Уайнхаус? – вскинула брови она.

– У нее был огромный талант.

– Вы никогда не перестаете меня удивлять, сержант, – она откинулась на своем стуле.

– Нет во мне ничего удивительного, – сказал он ей. – Просто отброс из трейлерного городка в Янгстауне.

Ей казалось, что ее сердце вот-вот разобьется. Она протянула руку, чтобы положить ее поверх его.

– Для тебя отброс, а для кое-кого сокровище, – сказала она.

Он встал, подошел к ней, наклонился и поцеловал ее в макушку. Затем отвернулся и занялся кофе – вытащил использованный фильтр и поставил новый.

Она еще хлебнула кофе и затем напомнила:

– Бритва Оккама?

– Это дело, – сказал он ей. – Бритва Оккама сюда не подходит. Тогда какова будет полная противоположность?

– Ну… полной противоположностью самого простого ответа будет самый сложный и запутанный.

– Самый замысловатый? – уточнил он, наливая в кофемашину холодной воды.

– Ну да. Почему бы и нет.

– И что тогда у нас будет вместо бритвы? Нужна какая-нибудь хорошая метафора для чего-то замысловатого и непредсказуемого.

– Ты правда ждешь сейчас от меня каких-то идей?

– Ты сможешь, – сказал он ей. Он долил воду, закрыл крышечку и нажал на кнопку. Затем вернулся к своему месту.

– Как тебе «лента Мёбиуса»? – спросила она.

– Идеально. Потому что у нас здесь именно это. Идеально описывает это дело.

Она наклонилась вперед, чтобы бегло пробежаться по разбросанным перед ней бумагам. Затем она потянулась к его блокноту, подвинула его в свою сторону и перевернула его к себе лицом.

– А ты времени зря не терял.

– Да я только даты накидал. И мне кажется, я начинаю видеть кое-какую связь. Но еще я выпил слишком много кофе, поэтому возможно, это все из-за туннельного зрения.

Она провела пальцем по списку дат.

– Ты в этом уверен? – спросила она. – Первая жертва исчезла меньше чем через год после приезда Фридла в Абердин?

– Он сам мне это сказал. Дату своего приезда, в смысле. И в ту же дату к нему устроился Тодд Берл.

– Обалдеть, – сказала она. – Это ведь значит, что… твою-то налево… да?

– Может быть.

Она посмотрела на следующую запись.

– Это дата последнего исчезновения. Это из бумаг, которые дал нам Висенте?

– Верно.

– Дай мне ручку, – попросила она. Он передал, и тогда она написала что-то в блокноте и пододвинула его обратно к Демарко.

Он прочитал, что она написала: «Фридл привез свою жену в Абердин в мае 2005 года».

– Мне тоже так запомнилось по твоим словам, но я ждал, чтобы ты точно подтвердила, – кивнул он.

– Получается, никаких жертв до того, как Берл устроился на работу к Фридлу, и никаких после того, как на сцену выходит жена Фридла. Дважды обалдеть, – сказала она.

Она откинулась на спинку стула, сжимая кофейную кружку двумя руками у своего рта. Она искоса посмотрела на стол, но ее взгляд был рассеянным. Он ждал, наблюдал, пока она не подняла на него взгляд, теперь уже абсолютно сфокусированный и настороженный.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Это не то чтобы озарение какое-то, – сказала она ему. – Особенно с феминистической точки зрения.

– Я бы послушал.

– Его жена милашка, – сказала она. – Это может объяснить все или ничего. Не знаю. Просто…

– Скажи мне, – попросил он.

– Я не могла не задуматься, пока сидела там и разговаривала с ней, зачем белому миллионеру выбирать себе в жены темнокожую девушку из бедной семьи, прикованную к инвалидной коляске. Ей было всего лишь двадцать семь, когда они поженились. А ему за шестьдесят.

– Так объясни, – сказал он. – Это у тебя тут диплом магистра.

– И это делает меня экспертом?

– Ну, из сидящих здесь ты точно умнее.

– Была ли кто-нибудь из жертв в инвалидном кресле? Или были ли у них какие-нибудь деформации позвоночника? Мы этого пока не знаем, да?