Прогулка среди могил

— Если мы сейчас вызовем полицию, вряд ли у нее будет больше шансов вернуть вашу дочь живой. Думаю, что может получиться как раз наоборот. Когда явится полиция и похитители об этом узнают, они махнут рукой на деньги и скроются. А девочку в живых не оставят.

— Значит, к дьяволу полицию. Мы сделаем все сами. Что дальше?

— Дальше я должен позвонить.

— Валяйте. Погодите, я не хочу, чтобы вы занимали телефон. Они уже звонили, я говорил с ним, и у меня был миллион вопросов, а он повесил трубку. «Не занимайте телефон. Мы еще позвоним». Звоните от дочери, это вон за той дверью. Детишки, они вечно висят на телефоне, так что сюда не дозвониться. И еще у меня была эта штука — режим ожидания, все из-за этого просто с ума сходили. То и дело слышишь щелчок, значит, надо сказать, чтобы не клали трубку, мне звонит кто-то еще. Ужас. Я эту штуку выкинул и поставил ей отдельный телефон, пусть болтает, сколько захочет. Господи, возьми все, что у меня есть, только верни ее!

* * *

Я позвонил по пейджеру Ти-Джею и набрал номер телефона, который стоял в комнате дочки Ландау. Аппарат у нее был в виде игрушки, изображающей собачку из мультфильма. Судя по картинкам на стенах, эта собачка и Майкл Джексон были ее любимыми героями. Расхаживая по комнате в ожидании звонка, я обнаружил на белом эмалированном туалетном столике семейную фотографию — Юрий, какая-то брюнетка и девочка с темными кудряшками до плеч. На фотографии Люсии было лет десять. На другой фотографии Люсия была одна и немного старше — вероятно, ее сняли в июне этого года по случаю окончания неполной средней школы. Здесь волосы у нее были короче, а лицо выглядело серьезным и почти взрослым.

Телефон зазвонил. Я взял трубку и услышал:

— Эй, кому нужен Ти-Джей?

— Это Мэтт, — сказал я.

— А, привет, старина! Что слышно, Кришна?

— Есть серьезное дело, — сказал я. — Очень срочное. Мне нужна твоя помощь.

— Имеете.

— Ты можешь разыскать Конгов?

— Прямо сейчас? Их не так легко застать. У Джими Хонга есть пейджер, только он не всегда носит его с собой.

— Постарайся разыскать его и дай ему этот номер.

— Сделаю. Это все?

— Нет, — сказал я. — Помнишь ту прачечную, где мы были на прошлой неделе?

— Конечно.

— Знаешь, как туда добраться?

— По линии "R" до Сорок Пятой улицы, оттуда один квартал до Пятой авеню и четыре-пять кварталовпо ней, тут и будет ваша прачечная.

— Не знал, что ты такой наблюдательный.

— Вот тебе и раз, — сказал он. — Старина, я ужасно наблюдательный.

— Не только находчивый?

— И наблюдательный, и находчивый.

— Ты можешь поехать туда прямо сейчас?

— Прямо сейчас? Или сначала позвонить Конгам?

— Позвони им, а потом поезжай. Ты далеко от метро?

— Старина, я всегда недалеко от метро. Я звоню вам с того телефона, который Конги отпустили на волю. На углу Сорок Третьей улицы и Восьмой авеню.

— Позвони мне сразу, когда туда приедешь.

— Ладно. Что, заварилась большая каша, а?

— Очень большая.

* * *

Я оставил дверь спальни открытой, чтобы услышать, когда зазвонит телефон, и вернулся в гостиную. Питер Кхари стоял у окна и смотрел на океан. По дороге мы почти не разговаривали, но он сам сообщил мне, что не пил и не употреблял зелья с того собрания, на котором я его видел.

— Так что у меня набежало уже пять дней, — сказал он.

— Замечательно, — отозвался я.

— Так всегда положено отвечать, это линия партии, да? Не важно, один день или двадцать лет, — когда об этом говоришь, тебе всегда отвечают, что это замечательно. «Сегодня ты не пил, это самое главное». Будь я проклят, если знаю, что теперь самое главное.

Я подошел к Кинену и Юрию и заговорил с ними. Телефон в спальне молчал, но тот, что стоял в гостиной, минут через пятнадцать зазвонил, и Юрий взял трубку.

— Да, это Ландау, — сказал он, бросив на меня многозначительный взгляд, и, дернув головой, откинул волосы со лба. — Я хочу поговорить с моей дочерью. Вы должны дать мне поговорить с моей дочерью.

Я подошел к нему, и он передал мне трубку. Я сказал:

— Надеюсь, что девочка жива.

Наступило молчание, потом я услышал:

— Какого хрена, это еще кто?

— Это ваш самый лучший шанс договориться о честной сделке — обменять девочку на деньги. Только не советую ее трогать, и если вы собираетесь играть с нами в игры, лучше отмените их, погода для игр неподходящая. Потому что сделка состоится только в том случае, если она жива и в полном порядке.

— Да положил я на все это, — сказал он и умолк. Я думал, он скажет что-нибудь еще, но он повесил трубку.

Я рассказал то, что услышал, Юрию и Кинену. Юрий был возбужден и боялся, что я все испорчу, если займу твердую позицию. Кинен сказал ему, что я знаю, что делаю. Сам я не был в этом уверен, но его поддержка пришлась кстати.

— Главное — чтобы она осталась жива, — сказал я. — Они должны знать, что мы не согласимся на их условия обмена и они не получат никакого выкупа, если не предъявят нам ее живой.

— Но если вы их разозлите...

— Они и без этого злее волков. Я понимаю, о чем вы говорите, вы не хотите, чтобы у них был повод ее убить, но им для этого не нужен повод. Это входит в их планы. Надо дать им повод оставить ее в живых.