Прогулка [СИ]

Кира сделала два глубоких вдоха, морщась, медленно села прямее, потому что воздуху некуда было идти, так стиснуло ребра. И поднялась, стыдясь валяться посреди дороги, ведущей мимо жилых домов к магазину. Голова закружилась, Киру резко повело в сторону, и она скорее шагнула к железной оградке красивого, полного роз и пионов палисадничка, вцепилась, тяжело дыша и недоумевая. Только что бежала, такая легкая, сердитая. И, на тебе. Колено горело огнем, лодыжка сильно болела. Женщина с пухлой сумкой, проходя рядом, внимательно разглядела дыру на полусогнутом колене, и Кира тоже опустила голову. Там, по краям рваного коттона расплывалась кровь, перемешанная с песком и грязью.

Постояв, Кира повернулась и медленно, чтоб не упасть, побрела обратно, снова мимо внимательных соседок, которые сочувственно зацокали вслед.

08.06.16

День тихо завершался, меняя цвета и звуки. Кира лежала навзничь, устроив с трудом вымытую ногу на второй подушке, закрывала глаза, но боль становилась такой сильной, что сразу открывала их снова, водила по сторонам, пытаясь отвлечься. Щиколотка опухла так, что смотреть на ногу было страшно. Надо бы приложить лед, смутно думалось Кире, и что ж таблетка кеторола совсем не помогает. Но за льдом нужно встать и дойти к холодильнику, а даже лежать больно, куда уж тут хромать, подпрыгивая. У бока привычно лежал Клавдий, он уже сосредоточенно вылизался, посматривая на хозяйку желтыми глазами, помурлыкал, бодая ее руку большой башкой. И притих, привалившись к расцарапанному колену.

Еще час назад казалось, все не так плохо. Кира позвонила Пешему, извинилась, и даже пообещала, что завтра с утра возможно сумеет приехать.

— Муж не пустил? — сочувственно высказался редактор, и ее неохотным оправданиям насчет ушибленной ноги, кажется, совершенно не поверил.

Кира совсем было обиделась, но после разговора, когда решила подремать, чтоб быстрее все прошло, выяснилось, все только начинается. Так странно, по-прежнему недоумевая, размышляла она, так странно, будто все — ненастоящее. Боль — ненастоящая. Это ведь не авария какая, и не операция, не отходящий наркоз, на место которого приходит боль, по праву, как было когда-то, в клинике, и приходилось бороться с болью, или договариваться с ней, обманывать, или пытаться не обращать внимания. В любом случае тогда Кира была готова к боли, знала о том, что схватка с ней будет. А сейчас… Да что случилось-то? Ну, упала. На ровном, причем, месте. По идее, по логике вещей, должно бы поболеть неприятно и постепенно утихнуть.

Она повернулась, застонав, нашарила на столике блистер, и сунув в рот последнюю таблетку, проглотила, вернее, попыталась. Без воды та не лезла. Кира выплюнула ее в ладонь и снова откинулась головой на подушку, слушая мерные удары крови в распухшей щиколотке. А еще, размышляла она, в новых попытках отвлечься, удивительно, как мгновенно захламляется пространство вокруг беспомощного человека. Кажется, лежишь, ничего не делая, а под рукой на журнальном столике уже нет свободного места: чашки, стаканы, крышка от коробки с лекарствами, мобильник. Почему-то зарядное к фотокамере, какие-то фантики и носовые платки, комочек салфетки и рассыпанная из кармана курточки мелочь. Нет только самого главного. Стакана воды и того, кто этой воды налил бы, принеся из кухни и бережно садясь на краешек дивана.

Вот так, думала мрачная Кира, вот тебе и любовь. Лежу тут одна, с больной ногой, а на другой ссадина во всю коленку, а его где-то черти носят. И ведь не скажешь, потому что сама с собой договорилась, не требовать и не просить, а радоваться тому, что есть и получается само собой. Вот оно и получилось. Совсем не к радости.

Илья так и не позвонил. Но в легких сумерках, уже совсем по-летнему шумных, звонких, полных детских криков, дальнего рокота грома, лая собачек и пения птиц, пришел сам. Не стал ковырять ключом двери, а, как обычно, трижды коротко нажал на дилинькающий звонок.

Кира села, закусывая губу. И стала ждать, поймет ли, что лучше открыть самому. Она бы и встала, медленно хромая к двери, но через рваную дремоту слышала, как он во дворе смеется, прощаясь с парнями, и снова разозлилась. Молчал, со своим телефоном, и пожалуйста, ржет там конем. А она…

Илья ее мыслями не проникся. Подождал и снова трижды нажал кнопку. Потом с кем-то там поздоровался, снова со смехом. Опять позвонил. Кира чертыхнулась и, с трудом поднимаясь, повлеклась через коридор в прихожую.

Распахнула двери, еле разглядела через какой-то поднятый сверток оживленное лицо Ильи и радостную улыбку. Отвернулась и медленно побрела обратно, бережно села и так же осторожно легла, вытирая сгибом запястья мокрый уголок глаза.

— Кира? Ты чего не радуешься? Блин, жрать хочу, просто волком. Прикинь, я еле удрал, меня хотели еще на вахту поставить, вместо Пашки, а за это потом он мне должен денег, но там такие деньги…

Голос удалялся в кухню, перекрикивал звон кастрюльной крышки, потом поместился в туалете, и через незакрытую дверь кричал дальше.