Прогулка [СИ]

На всякий случай с котами Кира тоже не стала говорить вслух. Просто думала, переводя взгляд с отражения в стеклах стенки на цветные занавеси стеллажа. Поразительно даже не то, что случился такой день, поразительно другое. Вернее, важно другое. Или сама она выискивает нужные сцепки, или кусочки мозаики подбираются, даже если приходится их повертеть, в итоге — подходят. Маета Степана, который не сумел поговорить с дочерью, и потерял ее. Кира когда-то очень четко поняла, что с ней тоже не поговорят. Но выжила, не стала уходить. Откуда-то взяла силы, чтоб справиться одной, расхлебать то, что сама заварила (а что я такого заварила? — но память погладила ее напряженную голову, как рука гладила рыжую кошачью спину, ты вспомнишь, скоро)… И расхлебала так, что, когда говорили о смерти Анжелы, и было там это вот — да черт ее знает, все вроде нормально, — то совершенно не соотнесла со своей войной, своей тайной. Ведь у самой Киры, по мнению всех, тоже все было нормально. Не было ничего, что могло бы заставить уйти из жизни. Но тогда, удивленная и расстроенная смертью девочки, Кира не сравнивала. Может быть, потому я и увидела ее теперь, когда могу обдумать и сравнить. Она мне — указание о тайнах, которые могут быть совершенно скрытыми, хотя говорят, что такого не бывает. А еще предупреждение о том, что они никуда не уходят. Даже если кажется, ты убила свою тайну, похоронила прошлое.

Кларисса встала, потягивая спину, спрыгнула с колен. Кира проводила ее виноватым взглядом, ну да, кошка поняла, нет в ней сейчас покоя.

Получается, мрачно думала Кира, кутаясь в халат и уходя в кухню, я врала себе, бодро уговаривая, что напоминание о похороненном прошлом — всего лишь случайная муть, взбаламученная моими передвижениями в новой среде. Кажется, меня туда толкают, тыкают носом. Заставляют вернуться снова. Чтобы вспомнить и что-то вокруг вспомненного совершить.

— А я не хочу, — с мрачным вызовом обратилась Кира к чайнику.

Зажгла под ним газ. И села на табуретку, сплетая и расплетая пальцы. Понять бы еще, кто это делает с ней. И зачем.

Глава 11

16.05.16

Письмо от Пешего пришло только через три дня. Кира устала постоянно открывать почту, посмеиваясь над своим нетерпением. Когда имела дела с «Линнисом», то не волновалась так, напомнила себе. Но понимала, это разное. Рассчитывать обложки чужих книг она бралась изначально за гонорар, и уже после пыталась как-то расцветить изрядно унылую работу. Пеший показался человеком другого, близкого ей уровня, может быть, в чем-то думающим не так, но с этим «не так» можно было спорить. Или соглашаться. Как равная с равным.

Но письма не было, и к вечеру первого дня Кира слегка психанула, закрыла вкладку с почтовым ящиком и выключила уведомления. Не помрет редактор Пеший, решила, закрывая компьютер, даже если день-другой я не отвечу. Тем более, дома накопились всякие обыденные дела, да и уходить в поля, как называла дальние прогулки дочь, Кире временами надоедало. В дни коротких прогулок она выходила в город, и не вынимая наушников, прогуливала любимую музыку по одним и тем же улицам, отдохновенно не считая шаги и машинально сворачивая в знакомые, тысячи раз нахоженные переулки. Потом выходила на набережную, обычно в дальнем ее конце, куда гуляющие почти не забредали. Или поднималась на Митридат, минуя широкую парадную лестницу, опять же — боковыми, почти тайными тропками, о которых мало кто знал. В итоге времени короткие прогулки занимали столько же, но с человеческой точки зрения приносили больше пользы: Кира возвращалась с покупками, уносила в ремонт домашние мелочи и совершала другие, как она смеялась, социально значимые дела и делишки.

В конце-концов, справедливо решила она, сидя на диване и неторопливо сметывая раскроенный прекрасный шелк, Пеший не виноват, что она такая шустрая, он дал на задание неделю, так что времени еще полно.

Но к вечеру второго дня все же заглянула в почту, заранее улыбаясь и репетируя ответ на возможный ответ. В ящике было пусто. Она снова рассердилась, на этот раз на Пешего. Потом расстроилась. Ближайшее будущее потемнело, как солнце, скрытое густой облачной пеленой. В нем была безработная Кира, как выражалась мама — неудельная. Не у дел, значит. Женщина крепко за сорок, которая ничегошеньки в жизни не добилась, с точки зрения социума. Ну, родила дочь, отправила ту замуж. Ну, поработала на государство половину своей взрослой жизни, а потом, когда государство стало разваливаться, потом превращаться в другое, потом валиться снова, махнула рукой на него и поработала уже на себя, с точки зрения рьяных — никак. Не сделала карьеру, не прославилась. Хотя разве должна была?

С маминой точки зрения — должна. Обязана была и прославиться, и сделать карьеру, и увенчаться всякими лаврами. Потому что тогда бывший муж узнал бы, как прекрасно воспитала Татьяна Плещеева, в браке Василевская, их совместную дочку. Разве он так сумел бы…