Прогулка под деревьями

В воздухе прорисовалась розовая жилка,
еще одна, и еще, словно под кожей
юной руки, поднятой при встрече.
В свет проникает какая-то мягкость,
словно помогая выйти из тьмы.

Сколько перьев, горлинка, для твоих крыльев,
сколько нежных слов на губах твоих, незнакомка…

* * *

Есть разъедающая боль,
есть холод, с которым невозможно сладить,
порою с тебя словно снимают кожу
и остается лишь каменный костяк,
клетка из камня, а в ней
стылая сердцевина —
как будто темница, только не скажешь,
есть ли еще кто-нибудь внутри,
кого из нее вызволить надо,
и ключ толкается в засовы
с тяжелым и глухим лязгом.

Боль пустила желтые, жилистые корни,
как у крапивы,
и лицо заволоклось мраком.
Есть такие цепкие растенья,
что ничем их не возьмешь, разве огнем.

* * *

Он все время испуганно прячется в свете восхода,
словно в цветнике, за кустами роз,
и вдыхает столь сладкое благоуханье,
что готов поверить: вместе с этим ароматом
и сам он прорвется сквозь затворы тумана.

О, как припал он взглядом к этой заре,
к этим тлеющим углям в железной жаровне гор,
от которых его с каждым утром относит все дальше!
Как он все помнит! Как смутно он помнит все:
миг, когда розовели вот так же лицо и тело
при первом неясном крике утренней птицы!

* * *

Облака, словно ряды камней,
ложась друг на друга, встают
невесомым сводом, серой аркой.

Нет, нам под силу лишь самое легкое бремя,
может быть, только венец из золоченой бумаги, —
стоит шипам нас уколоть,
мы зовем на помощь, мы трепещем.

* * *

Пусть мне укажут того, кто вполне уверен в себе
и сияет над нами, спокойный, неколебимый,
словно гора, которая гаснет последней
и никогда не дрогнет под гнетом ночной темноты.

* * *

У этой горы есть в сердце моем двойник.

Я стою в его плотной тени, прижавшись к нему спиной,
я наполняю себя его безмолвьем,
чтобы он царил и во мне, и вне меня,
распространяясь вширь, разливая покой, очищая.

Эта тень укрывает меня, как плащ.

Но ни одна гора,
ни один клинок, выкованный в кузнице гор,
не сравнится силою с хрупким
ключом улыбки.

* * *

Мы вновь открываем большие книги,
читаем о том, как сдвигали замки,
о реках, путь преграждавших, о птицах,
служивших вожатыми…

Эти слова
как будто прячутся в складках синих знамен,
которые ветер, дующий неизвестно откуда,
колышет, да так, что ни одного предложенья
мы не можем прочесть до конца.

А быть может, они скользят среди горных вершин,
столь же громадны, еле слышны, неприступны, —
и лишь редко-редко, когда в нас пылает сердце,
падают снегом на наши босые ступни.

* * *