Прогулка

— Знаешь, чего я боялся больше всего на свете? — спросил он не то меня, не то самого себя, — Того, что уже случилось… Того, что ты когда-нибудь поймешь.

— Зачем? — обронила я.

Он молча склонил голову, и я решила предположить:

— Ты… ты хотел таким образом искупить свои грехи?

Данил тихо засмеялся, плечи его мелко затряслись. Я поморщилась, точно от боли.

— Тебе кажется это смешным? — выдавила я, едва сдерживая желание сорваться с места и сбежать.

— Грехи…, — эхом отозвался Данил.

— Знаешь, с меня хватит! — процедила я сквозь зубы, — Все, что нужно, я услышала. Так или иначе, это останется на твоей совести! Но, если ты и в самом деле желал искупить грехи, то лучше тебе было исчезнуть из моей жизни и никогда не попадаться мне на глаза.

Я выпрямилась и посмотрела на розы, раздумывая, стоит ли взять их с собой. Данил щелчком отбросил сигарету, обернулся… Наши взгляды встретились на миг, и меня точно ударило током. Глаза его блестели! Рот, сведенный болезненной гримасой, беззвучно что-то шептал.

— Майя! — протянул он сквозь сжатые зубы. Мое имя прозвучало точно мольба.

Воспользовавшись моим замешательством, Данил сорвался с места и, преграждая мне путь, опустился на влажную от дождя траву. Он стиснул руками мои накрепко сжатые колени. Я расправила тонкий шифон летней юбки. И мысленно отругала себя за то, что именно сегодня решила пренебречь любимым денимом. Его руки спустились к лодыжкам, и я дернулась, ощущая, как предательски кружится голова.

— Майя, — шептал он исступленно, — прости меня! Майя, прости! Майя…

Я смотрела сверху вниз на проблески света в его волосах, на вихрастую макушку, на крепкую шею и твердый ворот рубашки. Чувствуя влагу его горячих губ, ощущая, как острыми иголками покалывает колени щетина на его щеках. Мое тело наслаждалось желанием близости! Но душа металась, объятая болью неизбежной разлуки…

Мне не хватало духа прогнать его, сбросить с колен его руки, оттолкнуть и уйти. Прохожие косились в нашу сторону. А я сидела, глядя на темный ёршик его волос, борясь с желанием уткнуться в них носом, услышать запах, такой знакомый и родной… Боясь шелохнуться, я сидела, оправдывая слабостью свое бездействие. Я до боли сжимала неровный край скамьи, чтоб только не сорваться, не потерять контроль.

— Боже мой, Майя! — глухо простонал он, — Я отдал бы все на свете, чтоб только изменить прошлое.

Я вспомнила его слова, наутро после моих откровений… И до меня дошел их смысл!

Я посмотрела на мужчину. Такого близкого и такого чужого. Мужчину, что ласкал меня, боясь причинить боль, что знал мое тело, как свое собственное. На мужчину, который открыл для меня мир наслаждения. В объятиях которого мне впервые захотелось остаться навсегда…

Мужчину, на глазах которого меня изнасиловали его же друзья. Мужчину, что трахал меня на полу, вслед за ними. Мужчину, что кончил мне в рот, отымев перед этим на глазах довольных собою ублюдков! Того, кто сам был таким же ублюдком…

Я зажмурилась что есть сил, сдерживая подступившие слезы. Данил припал к моим ладоням.

— Майя, я изменился! — проникновенно зашептал он, — Я не тот, каким был раньше. Я очень хотел все исправить, но только не знал, как это сделать.

— Ничего нельзя исправить, — вкрадчиво, по слогам сказала я.

— Ты… да, ты имеешь право меня наказать, — смиренно произнес он, — ты имеешь право меня ненавидеть. Я заслужил! Ты не должна прощать меня. Ты можешь уйти. Это… пожалуй, это будет самым худшим из возможных наказаний.

— Ты не понимаешь, — выдохнула я удивленно, вдруг сама, осознавая эту простую, но такую нелепую истину, — я давно уже простила. Просто… я не смогу! Это невозможно!

Он поднял на меня лицо, но я продолжала говорить.

— Просто… ты… ты — живое напоминание. Ты будто свидетельство того, о чем я хотела забыть, — я сделала паузу, — Я не смогу быть с тобой, Данил.

Преодолев сопротивление его рук, я встала и сделала шаг вперед…

…Оставленные мною на лавочке розы я позже нашла на полу у двери. Перед сном он прислал сообщение, которое я оставила без ответа. «Майя, ты нужна мне. Ни одну другую женщину я не любил и не желал так, как тебя. Я буду ждать столь, сколько потребуется».

Я просто не знала, что отвечать! Прежде всего, мне самой предстояло разобраться в своих чувствах к нему. «Люди не меняются», — сказал какой-то умник. Возможно, он был прав… Кто знает!

Я открыла ящик прикроватной тумбочки. Там лежала старая, затертая временем, колода гадальных карт. Когда-то в юности я любила заглянуть в будущее. Невзначай спросить у колоды что-то и наугад вытащить из стопки первую, прилипшую к пальцам карту. Пики сулили несчастье. Трефы — удачу в делах. Бубны — внезапную встречу. А черви… самой собою — любовь.

Во взрослом возрасте глупо полагаться на волю случая. А потому карты, давно позабытые, уже отвыкли от моих ладоней. Я бережно взяла колоду, пересчитала по одной. Затем сложила их в стопку и перетасовала несколько раз. Вспомнив давнишний ритуал, сняла левой рукой по направлению к сердцу. И… затаив дыхание, задала колоде один единственный вопрос. А после вынула карту.