Программист

Настоящая причина значения не имела, людям достаточно было верить, что она в принципе есть. В реальности Стас ходил по лезвию бритвы: если бы между тем, как молодой человек преподносил себя, и информацией, которую распространял, проявилось бы разногласие, его самоуверенность восприняли бы как наглость, настойчивость — как назойливость, решительность — как глупость, достоинство — как заносчивость. А манера держать себя привела бы всех в бешенство. Но Стас не даром считал себя хорошим программистом: он не рисовался, он говорил и демонстрировал ПРАВДУ.

Он не делал вид, что меняется, а чувствовал, как меняется. Если раньше Стас жил мечтой, что ему повезет, теперь он ЗНАЛ, что ДОБЬЕТСЯ везения.

Он СТАНОВИЛСЯ другим. Знакомые, казалось бы, вещи или события дарили ему новые ощущения. Он раздражался от пустяков, которых раньше бы не заметил, одновременно не замечал и не чувствовал моментов, которые впечатляли и волновали раньше. Он без труда контролировал каждый свой шаг, демонстрировал чудеса собранности, но не мог скрыть нетерпимости к тем, кто позволял себе слабость. Поскольку информация о глупости, безволии, неуклюжести других людей противоречила информации, внушаемой программой браслета, она выводила Стаса из себя, заставляла нервничать или злиться. Новый Стас уважал сильных, но презирал слабых. Он прислушивался к тем, кто знает, но посмеивался над теми, кто чувствует или «думает».

В голове Стаса обживалась другая личность. Молодому человеку не было страшно терять прежнее эго, потому, что сам по себе страх подавлялся процедурой, отвечающей за внушение смелости и решительности. Однако стоило ему остаться без дела, стоило позволить себе прислушаться к внутреннему голосу, стоило порыться в воспоминаниях, и от жалости к тому хорошему, что он мог сейчас потерять, во рту появлялся привкус горечи, а на душе скреблись кошки… Правда, это длилось одно мгновение. На помощь приходило презрение к собственной слабости; малодушие и нерешительность выбрасывались на помойку.

Чтобы не потерять самого себя, Стасу следовало переходить к завершающей фазе — к завоеванию сердца Юлии. Но процесс заслонил собой цель, ради которой он был затеян. Острые чувства притупились и потому не требовали немедленных действий. Непоколебимая уверенность в себе делала радость каждой новой победы менее острой, а потребность в такой радости — едва ощутимой. Стас ни на секунду не забывал, что смысл проделанной им работы — убедить заносчивую миллиардершу, что ее молодой поклонник достоин внимания и уважения. Однако возросшая самооценка и новый респектабельный образ заставляли его задаться вопросом: почему он должен что-то доказать Юлии, а не Юлия — доказать ему?! В отличие от Стаса прежнего, который не особенно ценил в себе личность и любой ценой хотел добиться желаемого, Стас «совершенный» никогда не стал бы подстраиваться под ситуацию, вместо того, чтобы подстроить ситуацию под себя…

Он привыкал видеть себя таким, каким хотел видеть. Жизнь постепенно укладывалась в новое русло, текла медленнее и спокойнее. Каждодневные успехи перестали восприниматься с восторгом. Комплименты завистников и томные взгляды женщин скорей раздражали, чем доставляли удовольствие. Уверенность в своих силах все менее щекотала нервы. А работа над собой превращалась в привычную потребность, как чистка зубов или принятие душа.

ГЛАВА 12.

Город осветили новогодние гирлянды, но площадях выросли украшенные игрушками елки, лица снующих по магазинам людей приняли озабоченные выражения, а Стас так ничего и не замечал — он все глубже погружался в мир далекой от мирских праздников субъективно-идеализированной утопии. Объективная же реальность благосклонно взирала на происходящие с молодым экспериментатором метаморфозы, до поры до времени не вмешиваясь в его планы и не напоминая ему о своих жестких правилах…

И так длилось до шестнадцатого декабря, когда Стас наконец был вынужден очнуться и посмотреть на себя в зеркало.

Все началось с того, что на личный почтовый адрес Стаса «свалилось» сообщение от Димы, которому за не оговоренные в письме заслуги выделяли квартиру, да еще в центре города. В письме указывался адрес, дата и время сбора — Дима звал друзей отужинать вместе с ним в его первый же вечер на новом месте. В истинных намерениях новосела сомневаться не приходилось: Стас и сам не так давно поступил так же. Соперник спешил утереть нос более успешному до сей поры однокурснику. Двухкомнатная квартира в центре Москвы могла стоить не меньше, чем коттедж в Подмосковье, да и давали ее «просто так», а не в кредит — как в давно забытые советские времена…

С одной стороны, Стас ничего не имел против того, чтобы сравнять счет и положить конец кажущемуся теперь нелепым соревнованию. С другой — в его расписанном по минутам графике не было места бесполезным пьянкам с друзьями!