Программист

В институте на организационные моменты ушел вторник, затем среда, четверг и, наконец, пятница. Всю неделю Стас, можно сказать, бездельничал — ему не приходилось работать головой, только руками. По-настоящему молодой человек трудился дома — для себя и в свое удовольствие.

К субботе Стас вспомнил, что у него больше нету уважительной причины, чтобы избегать университетских друзей — изматывающий марафон с заказом Юлии закончился. Даже, наоборот — появилась очень веская причина для встречи: по старой студенческой традиции Стас не мог не обмыть новое повышение.

По правде говоря, молодому человеку не хотелось никого видеть — никого, кроме Юлии. Он сам себе создал образ, в который не вписывались пороки, в том числе и неблагодарность, и потому верил, что рано или поздно очаровательная блондинка выйдет на связь и назначит место и день свидания. Что, если это произойдет в ближайшие выходные?!

Да и рассказать друзьям было нечего. К субботе Стас уже зарядил в браслет первую бета-версию «защитника». Его подмывало похвастаться перед однокурсниками идеей создания индивидуального информационного фильтра. Но как похвастаешься, если нельзя показать компьютер с нелегальным программным обеспечением, нельзя признаться, где пропадал последние полтора месяца? Ему интересно было бы говорить о том, о чем он все время думал. Но Стас не мог рассказать, как потерял голову от светловолосой совладелицы института — история Юлии сводилась к оставленному ею заданию. И даже назначение начальником отдела — основание для сбора друзей — награда за выполнение просьбы, о которой нельзя было открыть рта…

Много новостей, и ни одной темы для разговора! Лишь само по себе повышение, как повод налить и выпить… Но и не обмыть должность было не по-товарищески. Стас не хотел бы из-за своей вынужденной нелюдимости лишиться друзей: во времена высоких технологий было чрезвычайно трудно найти действительно родственную душу.

Но, приехав в назначенный час, друзья сразу почувствовали, что Стас замкнулся в себе, и ответили ему тем же.

Дима с первых же минут выдал, что он, как и Стас, получил собственную команду. Но затем ни Вика, ни Стас не смогли вытащить из хвастуна, чем стали заниматься вновь испеченный командир и его подчиненные.

Стас старался как можно меньше открывать рот, но, когда Вика прямым текстом спросила: «ты, что, влюбился?», не сумел сохранить непроницаемый вид — выражение лица выдало его с потрохами. К счастью, друзья прочли на лице хозяина дома не только любовное переживание, но и боль, которую лучше было не беспокоить. Как люди воспитанные, они и не стали, ограничившись тостом «за взаимное чувство».

— А вот мне нечего скрывать! — сетуя на скрытность парней, честно призналась Вика. — До сих пор нет ни любви, ни повышения по службе, ни наград, ни повода для веселья!

— Прямо таки и нет? — поддел ее Дима. — Ты не влюблена, значит влюблены в тебя?

— Откуда? Я все время дома… Это у вас…

— Тебе же достаточно высунуться в окно, чтобы кто-то сразу же позвонил в дверь!

Вика залилась краской.

— Ну а как на твоей работе? — предложил уйти от личных тем Стас. — Мы не виделись два месяца.

— Ага! — поддержал Дима. — Раскалывайся: что у нас в стране не так, как ты думала? Куда катится общество? Каковы перспективы обреченного человечества?

Сбитая с толку первой атакой Димы, Вика замялась. Она явно сомневалась, стоит ли говорить о серьезных вещах в, мягко говоря, несерьезной обстановке.

— Опаньки! — Дима хохотнул и хлопнул в ладоши. — Еще один Джеймс Бонд! Итого сегодня нас уже трое!

— Ну, мы-то с тобой отмолчались, — рассудил Стас. — И она вправе оставить язык за зубами.

— Да нет у меня никаких секретов! — призналась Вика. — Так… показалось странным… Но вам все равно абы посмеяться?

— Показалось? — подтолкнул Дима.

— Хорошо! — Вика с самым серьезным видом пододвинулась к друзьям, словно боялась, что ее подслушают невидимые глазу шпионы. — Судите сами: за два месяца у меня не было ни одного законопроекта Думы, который бы не одобрили с пониманием!

— И что? — не уловил сути Дима.

— Как это что? — Вика широко распахнула глаза, возмущаясь и поражаясь его недогадливостью. — Неужели не ясно?!

— Нет. — Дима пожал плечами. — Законопроекты так и пишут, чтобы массы одобрили. Чай не двадцатый век!

— Да?! — Вика взвизгнула. — А зачем же тогда нужна наша служба?!

— Чтобы убедиться, что с прогнозом не промахнулись.

— Я бы еще поняла, если бы на одном законопроекте насчитали сорок процентов несогласных, на другом — двадцать, на третьем — десять. Нет! Мы безропотно принимаем все, что нам преподносят! Тех, кто против, всегда и во всем — менее одного процента!

— Предположим, — рассудил Дима. — И что плохого? У нас всего один процент дураков — обнадеживающая статистика. Как ни старайся, удовлетворить всех невозможно. Несогласные были, есть и будут всегда. Назови белое белым — обязательно найдется умник, который скажет, что оно черное. Если таких с каждым годом меньше, то это здорово! А сама ты против проектов, о которых рассказываешь? Тебя бесит, что с тобой не считаются?

— Я? — Вика запнулась. — Нет, но…