Программа

Мой брат был мертв всего несколько недель, когда мои родители сели со мной, чтобы поговорить. Они сказали, что волнуются за меня, но я отлично справлялась. Намного лучше, чем он. Потом они сказали мне, что их беспокоит то, что я встречаюсь с Джеймсом,что два человека, которые пережили трагедию, не должны быть вместе, потому что это повышает риск самоубийства. Потом я заметила, что, может, это им не следует быть вместе.

В тот вечер мать дала мне пощечину. Я все еще чувствую, как жжет щеку. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что сказала, но так и не извинилась. Теперь я, наверное, и не извинюсь, потому что не вспомню.

- Потом я ушла, - я сказала доктору Уоррен. – Я села в машину и поехала прямо к дому Джеймса. Было уже больше десяти вечера, когда его отец открыл дверь, и он был разозлен.

Я вспоминаю лицо мистера Мерфи, каким отстраненным он казался.

 - Прости, Слоан, - сказал он, - мы не принимает гостей так поздно.

Он был очень похож на Джеймса, только больше, массивнее. Холоднее. У меня на глаза набежали слезы.

 - Но это важно.

Он ощетинился.

 - Послушай, я говорил об этом с Джеймсом. Вы, двое… Мне это не нравится.

Мистер Мерфи протянул руку, положил ее мне на плечо.

 - Я думаю, ты отличная девушка, Слоан, - сказал он. – И я любил твоего брата. Н о вы с моим сыном не можете вылечиться, пока вы постоянно будете напоминать друг другу о смерти. Иди домой, дорогая, – сказал мистер Мерфи. - Уверен, что твои родители беспокоятся.

 - Очевидно, что мои родители позвонили, - я говорю доктору Уоррен. – Они подсказали ему, что я еду к ним. – Потом я перестаю говорить, вместо этого предпочитаю погрузиться в воспоминание. Вспомнить тот момент, когда мы с Джеймсом поняли, что предназначены друг для друга.

 - Я люблю вашего сына, - сказала я мистеру Мерфи, отойдя от крыльца, – не из-за Брейди, не из-за чего-то еще. Я люблю его.

Отец Джеймса опустил глаза, и потом захлопнул входную дверь, не впустив меня. Я в ошеломлении стояла там. Но когда я пошла назад, к машине, я услышала свист. Я повернулась и увидела Джеймса, который бежал ко мне с рюкзаком через плечо.

 - Что ты…

На его лице не было никаких эмоций.

 - Поехали.

Он подтолкнул меня к машине, и мы забрались. Я поехала, но Джеймс выглядел так, как будто плакал.

 - Джеймс, - начала я, - они сказали, что…

 - Слоан, - перебил он, внимательно смотря на меня, - они не могут отнять тебя у меня.

 - Тогда что нам делать? – спросила я.

Он указал прямо вперед.

 - Просто веди.

Доктор Уоррен, за столом, шевелится, и я смотрю на нее. Она кивает головой, подбодряет меня, чтобы я вспомнила все.

 - Мы с Джеймсом убежали, - говорю я, - мы поехали в палаточный лагерь с юртами – с этими строениями, похожими на палатки, которые уже поставлены – и Джеймс снял одну из них до конца недели. Никто не задавал ему вопросов, потому что он платил наличными и выглядел старше своих лет. Когда мы зашли внутрь, мы как будто очутились в своем доме. В нашей собственной маленькой жизни.

В офисе доктора Уоррен я откидываюсь на спинку стула. Мое тело согрето лекарствами. Я думаю о том, как мы с Джеймсом поставили стол и кровать, чтобы было так, как нам нравится. Нам хотелось остаться здесь навечно. Там была колода карт, и Джеймс каким-то образом уговорил меня сыграть в покер на раздевание, только он проиграл.

* * *

 - Ты нарочно проигрываешь? – я спросила его, смеясь.

 - Слоан, когда выиграть, значит, увидеть тебя обнаженной, тебе лучше поверить, что я буду из кожи вон лезть, чтобы выиграть.

Он пробежался глазами по моей футболке и джинсам.

 - Могла бы снять хотя бы носок, чтобы повеселить меня.

Я это и сделала, медленно сняла носок и бросила его через комнату. Тогда выражение лица Джеймса изменилось, с него исчезло веселье.

 - Слоан, - прошептал он, отложив карты, - я люблю тебя. Ты делаешь так, чтобы со мной все было хорошо.

Джеймс перешагнул через карты на полу и остановился передо мной, приблизив ко мне лицо, изучая меня.

 - Я люблю то, как ты смеешься. Плачешь. Мне нравится делать так, чтобы ты улыбалась.

Он коснулся моей щеки, и я невольно ухмыльнулась.

 - Делать так, чтобы ты стонала.

У меня в животе заплясали бабочки, и я протянула руки и обняла его за шею.

 - Детка, - продолжил он, - я собираюсь провести с тобой остаток жизни или умру, пытаясь это сделать.

 - Не говори о смерти, - пробормотала я, нежно целуя его в губы.

 - Ты – единственный человек, кому я могу доверять. Ты – единственная, кто будет знать настоящего меня.

* * *

 - Я знаю, что Джеймс любил меня, - говорю я доктору Уоррен, и слезы бегут у меня по щекам. – Потому что я знала его лучше, чем кто-либо. Он всегда вел себя так, словно все в порядке, как будто он крутой, но смерть Брейди мучила его внутри. Джеймс ненавидел своего отца за то, что он пытался разлучить нас. Он злился на мать за то, что она бросила его, когда он был ребенком. Когда мы были одни, Джеймс мог быть уязвим, и тогда я любила его больше всего.

Я вытираю слезы и смотрю на доктора Уоррен.

 - Мы были вместе, потому что мы любили друг друга. И это все, что когда-либо было.