И ладно бы у него женщин до Птичкиной не было… Но ведь были! Не менее трех, и это только официальные! И о всех его женщинах его аспиранты знали — ни одну не скрыл, потому что не считал нужным!
Так с какой стати Белова устраивает ему скандал именно сейчас, когда у него и так голова забита проблемами?
Может, потому что он попытался
Ошарашенный ходом своих умозаключений, в полной растерянности Багинский сунул в руку коридорного двадцатку. Это что же получается? Неужели женщина чувствует то, в чем он отказывается признаться самому себе?
Внезапный шум из спальни привлек его внимание, и он резко поднял голову. Что там еще случилось? И понял, подскакивая от адреналина, вскипевшего в крови — Белова права. Хоть она никогда и не была его «официальной любовницей»… у нее действительно появилась соперница.
Глава 24
— Мне показалось, что там… там… — я лихорадочно соображала, как наиболее правдоподобно объяснить, почему я вытащила из розетки капельницу, протащила ее вокруг кровати и сейчас валяюсь на полу, пытаясь одернуть задравшуюся пляжную юбку. И всё это в то время, когда я, по моей же версии, должна бессильно лежать в кровати, неспособная и пальцем пошевелить. Ничего лучше не придумав, наконец выпалила: — Мне показалось, что там… что-то шевелится! Вот! Может… у вас тут мыши?
Но Багинский продолжал смотреть на меня изумленным, неверящим взглядом.
— Какие мыши, Птичкина? Это пятизвездочный отель! Хотя… — он вдруг нахмурился и взгляд его рассеялся, словно он вспоминал что-то. — Белова тоже говорила, что что-то видела…
— Кто? — насторожилась я.
— Да, Белова… аспирантка моя, — всё также рассеянно произнес он, помогая мне встать и обойти кровать, чтобы зафиксировать капельницу на старом месте. — Она вчера заходила, говорила, что что-то увидела в моей комнате, когда меня не было… но… не успела рассказать, что именно, а потом… в общем неважно. Но, возможно, ты права, Птичкина, и у нас действительно мыши. Позвоню чуть позже в рум сервис… А пока… надеюсь, ты голодная, потому что завтрака нам отгрузили на троих, а то и на четверых.
Какое там голодная! Меня от волнения даже тошнить начало. Так вот кто обнаружил и похитил мой жучок! Юлия Белова! Та самая вчерашняя расфуфыренная аспирантка с надувными губами! Я чуть не застонала, пока профессор проверял, что именно нам «отгрузили» на завтрак. Ну почему… почему я вчера не стерла запись удаленно! Теперь любой может вытащить из жучка флэшку и загрузить информацию на любой другой дивайс! И даже если бы я сейчас добралась до своего телефона — это уже было бы бесполезно — Белова наверняка уже это сделала!
Я вдруг поняла, насколько серьезно я вляпалась, и вляпала Багинского — ведь раз аспирантка не отдала ему жучок, значит задумала что-то против него самого! Я-то ведь не собиралась никуда идти с этой записью, я боялась разоблачения с его стороны, и ничего больше! Его гнева боялась, и только! А теперь… теперь я должна бояться не его… а за него!
И этот страх был намного хуже. Намного сильнее и проникновеннее предыдущего, который теперь казался мне глупым и детским. Как я могла до такой степени подставить человека? Я ведь знаю, что он со мной не только и не столько потому, что хочет мне отомстить! Мало того — я сама спровоцировала его сказать то, что он явно не думал, просто потому что разозлился на меня! А теперь это всё на записи, в руках у какой-то… Беловой!
Не сдержавшись, я по-настоящему, в голос застонала, уронив голову на подушку.
— Плохо? — тут же отреагировал Багинский. — Вызвать врача?
Я мотнула головой.
— Нет… просто немного мутит. Ты знаешь, я, наверное, не буду пока завтракать. Тем более, эта штука меня вроде как кормит… — я чуть приподняла руку с капельницей. — Вот вытащат, тогда поем. Кстати, когда ее вытащат?
Надо немедленно найти эту Белову и потребовать, чтобы она отдала мне мой жучок! Ну, или… забрать не спрашивая. Но пока я тут валяюсь, прикованная этой штукой к кровати…
— А куда тебе спешить? — усмехнулся Багинский, подкатывая тележку кровати и снимая круглую крышку с одной из тарелок. — Еда есть, кровать есть, работа, если тебе не терпится… вон тоже есть, — он мотнул головой на мою папку, лежащую на кресле у окна. — Одежду тебе принесут, я попрошу. Лежи, выздоравливай… А то свалишься еще где-нибудь, будут потом говорить, что это я виноват — довел новоиспеченную звезду до нервного срыва.
Я заметила, что говорил он это нарочито небрежным тоном — словно изо всех сил пытался доказать мне и себе, что на самом деле ему плевать, останусь я или нет, и просто делает мне одолжение. Мое сердце еще больше заныло — он точно влюбился в меня, так же, как и я в него — даже после всего, что я наговорила ему вчера! А я идиотка, всё испортила с этим дурацким жучком, чтоб ему провалиться! Чтоб мне провалиться!