Профессионал

Куинн на протяжении многих лет процветал за счет того, что его бизнес приносил «живые» деньги. Эти деньги он вкладывал в поместье в Булавайо, пригороде Солсбери; подобная практика, как правило, чужда жителям большинства западных стран, боящихся инфляции, однако в Родезии и Южной Африке она с середины пятидесятых считалась достаточно безопасной. Самый главный страх, перечеркивающий способность жить в мире без тревог и волнений, заключался в том, что черное большинство возьмет власть. Возможно, при этом и будет шанс убежать, но, скорее всего, все произойдет внезапно, с кровопролитием, с пылающими виллами, с групповым изнасилованием жен и дочерей.

Старый школьный друг, владелец гостиничной сети в Южной Африке, которому также принадлежали отели на курортах Мавритании и Намибии, дал Куинну один адрес, после чего многолетние смутные намерения вдруг сменились лихорадочными действиями.

Детей у Куинна не было, но он гордился своей хорошенькой женой Давизи, уроженкой Южной Азии. Он тотчас же посвятил ее в новые замыслы, и Давизи приняла в их реализации самое деятельное участие.

В течение четырех месяцев Куинн дважды слетал в Йоханнесбург и оба раза посетил роскошный офис торговца алмазами Кранни Макэллена. Офис находился в здании алмазной биржи на углу Куартц и Де-Вилльерс-стрит в северной части города. Куинн обнаружил, что упоминание друга из гостиничного бизнеса прибавило ему веса, сделав более приемлемым клиентом для Макэллена, человека от природы подозрительного.

Если бы Куинн хотел обосноваться в Южной Африке, он сделал бы это без особого труда, однако он верил в принцип домино. Как только падет Родезия, Южная Африка и Намибия быстро последуют за ней. Куинн хотел перевести свои средства в самое безопасное место, каковым считал Женеву. Давиза, которая в Южной Африке считалась бы цветной, убедила Куинна в том, что им лучше всего перебраться в Лондон.

Во время третьего приезда в Йоханнесбург Куинн передал Макэллену чемоданчик с родезийскими долларами на сумму, равную двум миллионам долларов США. Макэллен, оптимист, веривший в победу Яна Смита, согласился обменять родезийскую валюту, в то время ценившуюся совсем невысоко, непосредственно на алмазы. Поскольку Куинн расплачивался наличными, он избежал обычного двадцатипятипроцентного государственного налога, поэтому у него были все основания не связываться с Министерством внутренних дел и подконтрольной ему таможенной службой.

Встреча состоялась в кабинете Макэллена. Помещение было оснащено самой совершенной электроникой. Даже если бы Куинн был сотрудником полиции, система безопасности обнаружила бы любое записывающее устройство, как пассивный магнитофон, так и активный «жучок», порекомендовав Макэллену воздержаться от не совсем чистой сделки. Точно так же если бы Куинн в тот самый момент, когда Макэллен передал ему алмазы в обмен на наличные деньги, назвал себя сотрудником таможенной службы, Макэллен мог бы стоять на том, что эти камни зарегистрированы официально. Тем более что в течение всего года через его руки проходили законным путем всевозможные партии драгоценных камней.

Подобно многим торговцам алмазами во всем мире, Макэллен предпочитал вести дело легально. Запас незаконных камней, надежно спрятанных за множеством сопроводительных документов, хранился вместе с официальными поставками. Поскольку у него имелась государственная лицензия, он мог продавать и покупать алмазы без уплаты налогов, но только имея дело с клиентами, также обладающими государственными лицензиями. Поскольку у него была и обычная лицензия на торговлю необработанными алмазами, он в том случае, если бы сделка с Куинном попала в поле зрения правоохранительных органов, мог бы утверждать, что намеревался «в самом ближайшем времени подготовить полный пакет необходимых документов». В тонкостях законодательства Макэллен разбирался не хуже сотрудников Управления по борьбе с незаконным оборотом алмазов.

Пересчитав деньги Куинна, Макэллен вручил ему пакет, содержащий обработанные алмазы общим весом почти в тысячу карат. Камни, все как один, были крупные, сверкающие, без изъянов, отменнейшей расцветки и превосходного качества. Затем Макэллен назвал адрес пожилого ювелира-еврея с Керк-стрит, что в центре города. Куинны тотчас же отправились туда на такси. Ювелир показал им различные оправы, и Давизи выбрала ту, что ей больше всего понравилась. Ювелир заверил Куиннов, что все будет готово через пять-шесть недель, как они и просили.

Два месяца спустя супруги вылетели в Лондон, в те времена самое популярное пристанище для эмигрантов с юга Африки, даже несмотря на преобладание скверной погоды. Сюда по-прежнему ежедневно совершала рейсы компания «Саут-эфрикэн эруэйз», и население в целом относилось сочувственно к судьбе белых жителей Родезии и ЮАР. В довершение всего лишь немногие южноафриканцы владели какими-либо языками, помимо африкаанс и английского, так что выбор новой родины был для них ограничен. К концу 1976 года Лондон стал крупнейшим «южноафриканским» городом после Йоханнесбурга и Соуэто.