Проект

Я мысленно возвращаюсь к увиденному крещению, к тому, как мужчина вынырнул, разорвав водную гладь. Казалось, его окружает свет. Раньше меня не смутило бы отсутствие ответа на заданный Львом вопрос, а теперь я в растерянности.

– Мне хотелось бы поговорить с тобой для очерка, – меняет тему Лев, прекрасно понимая, что на его вопрос я не смогу дать адекватного ответа. – Общаясь с тобой, я чувствую силу своих убеждений. Напоминание об этом приятно. Как и то, что мне есть с кем их разделить.

– Я больше не работаю в «СВО».

Лев удивленно смотрит на меня, и, наверное, что-то отражается в моих глазах, поскольку он обеспокоенно спрашивает, что случилось. Что могло случиться с нашей последней встречи, за столь короткий промежуток времени? И я почему-то рассказываю ему обо всем. О том, как увидела Пола с его бывшей помощницей, и, более того, о том, что на самом деле никогда не писала для «СВО», пока Лев не сделал мне свое предложение, и не факт, что Пол издал бы написанный мною очерк, какого бы высокого мнения я ни была о своих способностях.

Лев долго молчит.

– Очерку не нужен «СВО», – наконец произносит он. – Это «СВО» нужен очерк. Ты можешь отнести его в любое издание, Ло. В «Таймс», «Тайм», «Нью-Йоркер»… У Кейси много связей. Мы можем это сделать, ты и я. Отдадим очерк заслуживающей этого аудитории.

Я смотрю на Льва, но не нахожу в его лице ничего, что позволило бы мне усомниться в нем.

– Би говорила, что ты любишь писать.

– Она была права.

– Почему?

От вызванных вопросом эмоций на глаза наворачиваются слезы. Я вдруг осознаю, что никто и никогда не спрашивал меня об этом раньше.

Даже Пол.

– После аварии я поняла: умри я, и моя смерть не будет иметь никакого значения. Но с тех пор… – Голос дрожит, и Лев, судя по его лицу, хочет возразить, но я останавливаю его. Если не скажу этого сейчас, то, возможно, не скажу уже никогда. – С тех пор я ничего не чувствую. – Я сглатываю, пытаясь протолкнуть комок в горле. – Когда рассказываешь историю – настоящую, правдивую, – ты живешь в сердцах других людей. В написании правды я вижу величайшую возможность почувствовать себя… живой.

Лев садится передо мной на корточки, берет мои ладони и подносит к своей груди. Взгляд его жарок и нежен. Не помню, чтобы на меня когда-нибудь так смотрели, и от этого больно.

– А если я скажу тебе, что ты уже живешь в сердцах других людей, просто пока этого не понимаешь? – тихо спрашивает Лев. – Живешь в сердцах стольких людей, что и представить себе не можешь?

– Я не понимаю тебя.

– Ты никогда не задавалась вопросом, почему все здесь знают тебя?

– Потому что я сестра Би.

Он качает головой, крепко сжимая мои ладони.

– Кто я? – спрашиваю на выдохе.

– Ты – чудо.

– Что?

– Девушка, которую я воскресил.

– Что? Нет!

Я вырываю ладони из его рук и вскакиваю. Пульс зашкаливает. Лев отходит, освобождая мне путь, и я направляюсь к двери. Но куда мне идти? Некуда. Только сюда.

От осознания этого пол уходит из-под ног, и я прижимаюсь лбом к двери. Закрываю глаза, пытаясь унять головокружение, и чувствую, как ко мне приближается Лев. Его мягкий голос заполняет все пространство между нами.

– Я был там с тобой, – говорит он. – Твоя сестра привела меня к тебе. Ты была на грани, уже в коконе смерти. Бог увидел в тебе высшее предназначение и велел мне вернуть тебя к жизни. И я воздел руки над тобой и сделал, что было велено.

Отвернувшись от двери, открываю глаза, он стоит передо мной как… как обычный мужчина.

– Все это время я считал твое воскрешение Божьим даром для Би и не понимал, почему она отвергла его, но теперь, кажется, знаю правду. Ты не была Божьим даром для Би.

Лев убирает волосы с моего лица, чтобы видеть его полностью, а потом берет его в свои ладони. Мои ноги слабеют, над сознанием берет верх чувственная память. Я наконец осознаю, что все это время пыталось сказать мне мое тело. Больница, погруженная во тьму. Мужчина, стоящий в изножье моей кровати… Я вижу это так ясно, вижу его так ясно, что теперь даже непонятно, как я могла принять его за приснившийся мне кошмар.

Тянусь к его рукам и стискиваю запястья. Помедлив, он наклоняется ко мне и почти касается моего лба своим. В его глазах вопрос, на который я боюсь ответить, но да, я жажду вопрошаемого всей душой.

– Ты была Его даром мне, – заканчивает Лев.

Я отпускаю его запястья и подаюсь к нему. Позволяю себе обрисовать пальцами его скулы и скользнуть ими вверх, к губам. Раскрываю ладонь и кладу на его щеку. Лев льнет к ней и, повернув лицо, прижимается губами, опаляя поцелуем кожу. По телу пробегает жаркая волна, и мизерное расстояние между нами внезапно становится невыносимым. Я исправляю это единственным известным мне способом: обхватываю его затылок ладонью и, притянув Льва к себе, накрываю его рот своим. У него мягкие губы. Я размыкаю их языком. Его дыхание учащается, мое – тоже. Лев стягивает с меня рубашку через голову, кидает на пол. Вздохнув, отступает на шаг, и все, что когда-либо было между нами, превращается в ничто, а все остальное рассыпается прахом.

Лев прижимается ко мне всем телом, касается губами уха: