Проблеск истины

Считалось, что мисс Мэри отмечена крайней неудачливостью — своеобразная повинность, которую она уже почти отбыла; в то же время окружающим Мэри приносила удачу. Любили ее все без исключения, причем Чунго, первый помощник Джи-Си, был влюблен по-настоящему, а Арап Майна ее вообще боготворил. По мере того как религия, которую исповедовал Арап Майна, становилась все запутаннее, святого для него оставалось все меньше, и он с готовностью поклонился мисс Мэри; его чувство на пике экстаза опасно приближалось к насильственному обожанию. Джи-Си он тоже любил, но это было другое, сродни школьной привязанности пополам с преданностью. Он и меня окружил нежной заботой, заходившей достаточно далеко; несколько раз я даже вынужден был объяснять, что в известном смысле меня интересуют все-таки женщины, а не мужчины, хотя крепкую мужскую дружбу я ценю и ничего против нее не имею. Всю свою любвеобильность, все силы своей искренней и огромной, как Килиманджаро, души, одинаково щедрой на любовь — практически всегда взаимную — к женщинам, мужчинам, детям, животным, всем видам алкоголя и всем доступным растениям силы, список которых в Африке достаточно широк, — Арап Майна сосредоточил на обожании мисс Мэри.

Физической красотой он, честно говоря, не отличался, хотя была известная элегантность в его солдатской выправке и в опрятности длинных наушников, которые он связывал на затылке в нечто вроде «пучка Психеи», как у греческих богинь. Его украшали прямота и искренность старого браконьера, ступившего на путь добра, и свою высокопробную праведность он готов был подарить мисс Мэри, как дарят девственность. В племени камба гомосексуализм не практикуется, а вот насчет племени лумбва я не уверен: единственным лумбвой, которого я хорошо знал, был Арап Майна, в равной степени интересовавшийся представителями обоих полов, и не последнюю роль в роковой эскалации его чувств к мисс Мэри сыграл, видимо, тот факт, что она удачно сочетала самую короткую в Африке стрижку с мальчишескими чертами чисто хамитского лица и пышными формами записной масайской красавицы. Арап Майна звал ее не «мама», что является типичным африканским обращением к любой замужней женщине в ситуациях, когда «мемсаиб» звучит слишком формально. Он звал ее «мамаша». Мисс Мэри, которую раньше никто не называл мамашей, поначалу пыталась протестовать, однако обращение «мамаша» было высочайшей формой уважения, доступной Арапу Майне в английском языке, и он упорно звал ее либо «мамаша мисс Мэри», либо «мисс Мэри мамаша», в зависимости от того, с кем из верных друзей он общался накануне — с растением силы или со старым добрым алкоголем.

Мы сидели вечером у костра и разговаривали о чувствах Арапа Майны. Я беспокоился, что целый день его не видел, и мисс Мэри заметила:

— Ужасно, когда все поголовно друг в друга влюблены, как в Африке. Ты не находишь?

— Не нахожу.

— Так и ждешь, что закончится чем-нибудь плохим.

— Плохое получается, когда в дело замешаны европейцы. Они слишком много пьют, заводят с кем попало интрижки и во всем обвиняют горную болезнь.

— Тут есть доля правды. Когда находишься на большой высоте, да еще на экваторе, это дает о себе знать. Я не знаю другого места, где неразбавленный джин пьется, как вода. Факт налицо, тут не поспоришь. Должно быть рациональное объяснение: если не высота, то нечто подобное.

— Конечно, условия здесь необычные. Однако мы постоянно на ногах, работаем, охотимся, карабкаемся по чертовым склонам, весь алкоголь выходит через поры, можно не беспокоиться. Дорогая, ты только за счет визитов в туалет набираешь километраж больше, чем иные женщины за всё сафари.

— Давай не будем о грустном. Там уже целая колея протоптана моими стараниями. И на полочке всегда свежая литература. Ты, кстати, дочитал книгу про льва?

— Откладываю до твоего отъезда.

— Ну-ну. Что-нибудь еще отложил?

— Только книгу, клянусь.

— Надеюсь, она научит тебя осторожности и добродетели.

— Этому меня учить не надо.

— Еще как надо. Вы с Джи-Си черт знает чем занимаетесь. Когда подумаю, что мой муж, известный писатель, пожилой уважаемый человек, по ночам в компании с Джи-Си вытворяет такое…

— Мы изучаем повадки ночных животных.

— Да что вы там изучаете?! Выпендриваетесь друг перед другом, кто круче!

— Ничего подобного, котенок. Немного развлекаемся, только и всего. Когда человек перестает развлекаться, он, считай, умер.

— Это не значит, что нужно постоянно рисковать жизнью и вести себя так, словно «лендровер» — верховая лошадь, а вы наездники на конной прогулке в национальном парке. И ладно бы еще хорошие наездники, а то ведь показуха одна.

— Истинная правда. Именно поэтому мы предпочитаем «лендровер», как и подобает двум скромным любителям консервативных форм отдыха.

— Ты хотел сказать, двум самым отпетым и лживым искателям приключений на свою задницу. Я уже давно не пытаюсь тебя перевоспитать, это безнадежно.

— Дорогая, не надо нас ненавидеть! Мы ведь не виноваты, что ты уезжаешь.