Проблемы с проклятым

Его мысли проплывали сквозь мои, как серые клубы дыма, оставшиеся после лесного пожара, и я запаниковала. Он оберегал меня, пока горел сам. Я слишком долго возилась с ним. Я не знала, как изменить наши ауры, чтобы мы смогли выбраться.

Но я уже делала это раньше, и, зная, что будет чертовски больно, я собралась с духом, думая о своей церкви, пикси в саду, тени дуба, запахах земли и скошенной травы. Там было ощущение покоя, дома, семьи. Я сделала это своим благодаря тяжелым страданиям и радостному празднованию, и я знала это так же хорошо, как знала свою душу. Мне просто нужно было заставить свою ауру петь правильную песню.

Когда я почувствовала, как мои синапсы обуглились, я вспомнила цвета, которым Бис пытался научить меня, оттенки памяти, которые охватывали не только настоящее, но и прошлое и будущее, зеленый, золотой и все хорошее, что было в церкви, что было моим домом.

Держа душу Ала в своей собственной, я слегка подтолкнула его.

Боль пронзила меня. Я попыталась закричать, но у меня перехватило дыхание. Я сделала это неправильно, и линия заревела. Агония пронзила меня, и я изменила свою ауру на более насыщенную зеленую, символизирующую покой, а затем на оттенок удовлетворенного золота. Ничего. Запаниковав, я добавила вспышку гордого фиолетового. По-прежнему ничего. Каждое изменение казалось хуже предыдущего, пока я не подумала о Бисе, стойком и сильном. Мой разум был охвачен агонией боли, я наслоила на свою ауру туманно-серый оттенок возможного… и с душераздирающим звоном моя аура вошла в идеальный резонанс с линией, и я выпала в реальность.

Сила тяжести вступила в игру. Я всхлипнула, хватая ртом воздух, когда поняла, что у меня снова есть легкие, пока моя щека и бедро не коснулись пола, и я не выдохнула. Сжавшись в комок, я проскользила три фута со звуком шелеста по дереву.

И тут я остановилась. Мое дыхание стало прерывистым. Все болело.

— Ой, — прошептала я в полной тишине, удивленная, что голос не соответствует моему крайне мучительному состоянию. Кашляя, я свернулась калачиком, только тогда осознав, что рука Ала все еще обнимает меня, а красный шелк дымится.

— Ал, — прошептала я. В отчаянии я высвободилась из его объятий и медленно выпрямилась, стараясь не блевать. Моя голова была похожа на пустой шар, в котором догорал огонь. Он не шевелился, и я похлопала его по лицу, а затем шлепнула по нему, пока он не ахнул. — Ты жив! — крикнула я, и он вздрогнул, его красные глаза прищурились, когда дрожащая рука погладила меня по плечу, оставляя следы пепла.

— Молодец, зудящая ведьма, — простонал он, закрывая глаза. — В следующий раз попробуй использовать уже существующую линию, вместо того чтобы царапать новую.

— Новую линию? — эхом отозвалась я, и у меня заболело внутри, когда я подняла взгляд. Я выдохнула, задействовав свое второе зрение. — Святое дерьмо на тосте, — прошептал я, увидев узкую полосу красной энергии, проходящую прямо по центру святилища на уровне груди, извивающуюся и шипящую, как живое существо.

«Это нужно передвинуть», подумала я, опуская второе зрение. Запах жженого янтаря был удушающе густым, но мы были в моей церкви. Ходин исчез. Повезло.

Я обернулась на знакомый щелчок, донесшийся из фойе, и меня охватила дезориентация, когда дубовая дверь открылась и внутрь хлынул свет уличного фонаря. Все еще обвиваясь вокруг меня, Ал вздрогнул, обнаружив его.

— Рейчел? — спросила Стеф, и на ее заплаканном лице было видно недоумение. — Как ты добралась сюда раньше меня?

Я сделала глубокий вдох и рухнула на Ала, боль в голове заставила меня отключиться.

Глава 31

Мне нравилось ощущение кладбища весной, когда влажная земля пахнет растительностью и зеленью, напоминая о новой жизни. Мне нравилась царившая здесь приглушенная тишина снежной ночью, когда кружащиеся снежинки, освещенные ближайшим уличным фонарем, оставляли серебристый след на черных ветвях деревьев. Мне нравилось осенью, когда красные и желтые листья с шелестом падали на камни и медленно становились коричневыми, возвращаясь на землю. Но, безусловно, больше всего я любила кладбище летней ночью, когда разноцветные огоньки метались, как блуждающие светлячки, а крики играющих на улице детей доносились из-за стены, будто слышимая радость.

В тысячелистнике, который я держала в руке, была только что сплетенная паутина для контрзаклятия Брэда. Я предложила, что найду его здесь, и мне не хотелось возвращаться в дом. Я задержалась, облокотившись на упавший надгробный камень рядом с могилой Нэша, привлеченная запахом кор-моров. Когда всходила луна, медно-красные цветы практически светились бледно-розовым, но сейчас, в туманном лунном свете города, они были темно-красными, что говорило о воплощении.

Стрекотание сверчков и древесных лягушек заглушало отдаленный шум уличного движения. Похожие друг на друга силуэты пыльцы Гетти и Дженкса создавали у меня ощущение отдаленного товарищества, но я не могла избавиться от чувства грусти, глядя только на них двоих. Сад не был пуст, но в нем чувствовалось… отсутствие чего-то.