Проблемы рациональности (СИ)

Когда две стихии - рациональное и иррациональное - встречаются по эту сторону ratio, мысль искушается полной свободой и впадает в гордыню. Они, теперь, - господин и слуга. Слуге отводят почетное место. Однако, место это пустое. Господин тешится одной видимостью овладения, - такой же, скажем, как лев в клетке, о котором говорят, что он "царь зверей". Этот лев ничтожен как лев, и он только символ. Но сверх того (в более глубоком смысле) он символ иллюзорной (несуществующей и неосуществимой) власти над иррациональной природной стихией. Стихия все так же свободна, она ускользает от горделивой мысли. В век информации особенно остро дает о себе знать выявленная Ж.-П. Сартром схема "неантизации": "любая вещь, которую называют, уже не является той же самой, она теряет свою невинность. Собственно неантизация (neant - ничто) заключается в том, что сознание, по-видимости овладевшее силами воображения, "полагает свой объект как ничто". Такой неантизации исторически предшествует захват абстракцией права судить воображение. В итоге в литературу проникает вирус (или дискурс) рациональной последовательности, серийности. О ней хорошо сказал С. Зенкин: серийность - это "псевдосвязная организация повествовательного времени, когда "событие, случай порождают иное событие, из него вытекающее" [здесь и далее С. Зенкин приводит слова М. Ямпольского - В. В.], "каждый персонаж только передает другому эстафету и исчезает", а текст в целом действует как отчужденная от автора нарративная "машина" - "автономная логическая структура, которая порождает абсурдный сюжет". Основным предметом такого дискурса являются случаи <...> - абсолютно уникальные и в то же время абстрактно-умозрительные события, при назывании которых происходит не просто дереализация <...>, но "улетучивание" даже вымысла как такового; суть "случая" - это "обнаружение-исчезновение" предметов и людей...".

Отчужденная от автора нарративная машина порождает не только "абсурдный сюжет", но через абсурдность (и через отмену первородности языка, энергия которого теперь загнана в рациональные русла) она порождает отсутствие самой Литературы. По замечанию Ролана Барта, "литература начинает превращаться в чисто информативный акт". И поскольку, как справедливо указал Ж. Делез, "информация- это приказ!", то попытка интеллектуального высвобождения литературы с идеей деидеологизации и "нулевой степени письма" дает ей в определенном смысле свободу, но не дает, однако, свободы от интеллекта. Последний, покончив со всяким сопротивлением, додумывается до того, что решает вконец "преодолеть Литературу, вверившись некоему основному языку" с характерным для него "полным отсутствием стиля". Этим отмечена и в целом эпоха постмодерна, в которой отсутствие есть форма присутствия. Что это значит? Это значит: нельзя быть без того, что утрачено (и в этом смысле утраченное есть).

Информация как производство не есть информация в обычном смысле (отвечающая на вопрос; отвечающая насущному). Если бы поток сообщений действительно отвечал нашим потребностям (как это часто изображают), то потребности, во-первых, опережали бы сообщения (в духе гегелевского закона возвышения потребностей), а, во-вторых, потребности были бы избыточными по отношению к последним. Но - ничего подобного. "Первое, на что следует обратить внимание, - отмечает О. В. Аронсон, - что с развитием компьютерных сетей информация теряет свой telos. Она явно избыточна по отношению к потребности в ней". Что "приказывает" информация? - Прежде всего, - соблюдать (нечеловеческие, технические) правила игры информационного общества. Информация, как и прежде, устраняет неопределенность, однако области неопределенного заданы, теперь, самим источником информации.