Про котов и некотов

Однажды он, такой любитель поесть, с таким хорошим аппетитом, вдруг отказался от еды и даже воды. В первый день я беспокоилась, но не очень, на второй день мы повезли его к ветеринару – та что-то назначила, поставила пару уколов, диагноз не был поставлен. Котёнок не ел и не пил, мы каждый день возили его на уколы, как вдруг врач спросила: «А ваши соседи случайно не травили крыс?» Страшные слова прозвучали, и я поняла, что это роковое совпадение: Макс погиб от крысиного яда, и Пипин тоже отравился. Ему ставили капельницы и уколы, но мальчику становилось всё хуже, началось кровотечение. Он подходил иногда к миске, наклонялся, но есть не мог. Почти неделю сопротивлялся наш кот, он боролся за жизнь, хотя уже не мог ходить, страшно исхудал. Дочь лежала в больнице с обострением панкреатита, она только с моих слов знала о Пипине, не видела его. Удар приняли мы с Володей. Кот и умер у нас на руках, бедный, бедный мальчик, сыночек наш. Я сейчас пишу и плачу. Я бы много отдала, чтобы Пипин был сейчас с нами.

Глава двенадцатая. Наша девочка

И жизнь, и слёзы, и любовь.

Пипин умер 27 июня 2019 года, прожив на белом свете восемь месяцев и двадцать дней. Это так мало. Сколько ему было по человеческим меркам? Совсем немного – подросточек. Не успел ещё понять, что такое жизнь, не успел ничего повидать дальше нашего двора.

После смерти Пипина мне стало нестерпимо жить в доме, где кто-то из соседей отравил нашего мальчика. И раньше там было неприятно из-за шума и компаний, которые собирались у сирот. Вы же знаете, что бывшим детдомовцам государство выделяет жильё, когда они становятся совершеннолетними. Но вот за их социализацию почему-то никто не отвечает, и приходят эти сироты в многоквартирные дома с ощущением «человек человеку волк», смотрят по-волчьи, недоверчиво, с неприязнью, с уверенностью, что им недодали, нарушили их права, что им все должны. Налаживать отношения с ними очень сложно.

Я позвонила маме, узнала о её очередных проблемах со здоровьем, и пазл сложился. Мы уже жили в разных местах, почему бы не вернуться на родину, поближе к маме, тёте Але и других родным и близким людям?

На раз-два продали квартиру, дёшево распродали технику и мебель, этим занималась дочь: публиковала объявления на «Юле» и «Avito», общалась по телефону, договаривалась, встречала покупателей.

Рысь не искала своего сына, видимо, потому, что он уже вырос и материнский инстинкт у нашей девочки ослабел. Наверное, сыграло свою роль и то, что мы стерилизовали кошку через два месяца после рождения котят. Брюшко её было совсем выбрито, через него шёл длинный шов. Послеоперационный бандаж закрыл весь живот и стеснял движения, так что Рысенька почти не ходила. В это время она, естественно, не могла и кормить Пипина, хотя он ещё тыкался носом в мамино пузо. А после снятия швов кошка больше не подпускала котёнка к себе так близко: было больно, думаю, и период кормления закончился.

В конце июля мы сели в такси с двумя чемоданами и переноской, в которой была Рысь, кошка начала покрикивать: может, думала, что её к ветеринару везут, а эти визиты ей не нравились. Приехали на вокзал, ждали электричку на платформе, раскалённой от зноя. Там нет никаких навесов – негде спрятаться от палящего солнца. Кошке было нехорошо из-за жары, она стала часто-часто дышать, тогда я приоткрыла переноску, чтобы в неё заходил воздух, но рукой придерживала края, чтобы Рысенька не выскочила. Пришла электричка, мы сели и два с половиной часа ехали до Москвы. В вагоне было лучше: открыты форточки, дул ветерок, «окошечко» для кошки мы тоже открыли. Ей было неуютно, потому что всё ново и незнакомо, шумно и суетливо, но она терпела и только часто поглядывала на нас, а мы её успокаивали.

Приехали на Казанский вокзал. Времени до поезда было ещё прилично, мы уже проголодались и зашли в «Вареничную № 1». Хорошо, что туда пускают с животными. Мы раньше с дочерью уже были там: я ела обычные вареники с творогом и сметаной, она – вареники из шоколадного теста с начинкой из вишен. Нам понравился интерьер в советском стиле, вежливые официанты, вкусная еда, и мы снова туда же зашли, теперь уже втроём, с чемоданами и кошкой. Молодой человек, принявший заказ, был так предупредителен, что даже потом вынес наши тяжёлые чемоданы, хотя это совсем не входило в его обязанности.

Рысенька была напугана переменами, она тихо сидела в переноске справа от меня, я всё время разговаривала с ней, чтобы кошка не чувствовала себя одинокой. От еды она отказывалась. На улице была жара, но там открыть переноску мы боялись: вдруг кошка выскочит, убежит. Где потом её искать? Зато в кафе было прохладнее, легче дышать, и боковушку переноски мы расстегнули, кошка выглянула, легла, передние лапки и мордочка торчали из временного домика, но наша умница и не собиралась никуда бежать, так как понимала, что нужно держаться поближе к хозяевам.