Про котов и некотов

Сколько ею скинуто со стола печенья и конфет! Сколько разгрызено наушников! Как исцарапаны все стены, кровати, диван, табуретки, хотя была когтеточка! Как она бросалась под ноги нам всем, а потом удивлялась, что мы наступаем то на хвост, то на лапу! Как она подкарауливала у входной двери, чтобы броситься в коридор, на лестницу и обегать, обнюхивая, как шакал, все углы! Сколько порвано и погрызено бумаг! Как она умела воровать любые предметы, помещавшиеся в её пасти! Перечень пакостей неполон, всё описать невозможно. На Восьмое марта Рысенька сделала нам подарок – опрокинула новую вазу с цветами. Вся кухня была залита водой, испорчены диванные подушки и часть продуктов. Ваза большая, тяжёлая, но наша хрупкая кошечка долго над ней трудилась: сначала нюхала цветы, потом грызла листья, потом делала вид, что всё это её больше не интересует. Стоило нам расслабиться, как тут же последовала атака – и вот ваза побеждена. И какие после этого мы воспитатели, спрашивается…

Вот, пожаловалась я на кису одноклассникам, чтобы оправдать свою бесталанность, а потом посмотрела на фотографии (мы Рысю постоянно снимали), как она на коврике лежит, какой у неё взгляд: «Злые вы, уйду я от вас», и поняла, что трущобницу нашу мы вряд ли перевоспитаем, скорее она нас. И действительно, кошка добивалась почти всего, чего хотела. Сначала она захотела выйти из «карцера»: мы же её на ночь в санузле закрывали, она терпела, терпела, а потом решила, что с неё хватит. Как только дело приближалось к ночи, кошка таинственным образом исчезала… Она пряталась под диваном, чтобы её не утащили в «карцер». Могла там сидеть долго и упорно. И если сначала Рыську было довольно легко выманить «мышкой», шариком, конфетками, плеском воды или шуршанием совка в её лотке, то потом кошку удавалось поймать только случайно или после тщательно разработанной операции.

Затем киса захотела лежать на кухонной полочке – я быстро сдалась. А потом стала интересоваться миром за стенами квартиры… Кошка вообще нас удивляла. И пищевыми пристрастиями: она ела овсяную кашу и (о, боже мой, боже мой!) оливки, причём с жадностью. Это, по-моему, уже совсем ни на что не похоже. И своей прыгучестью: на длинной двойной когтеточке Рысь выделывала такие кульбиты, что любо-дорого глядеть. Она там и зависала, и вниз головой сползала, и прыгала во все стороны… Всё сопровождалось урчаньем, мяканьем, фырканьем, вскриками и другими непередаваемыми звуками.

«О, боже мой, боже мой!» – эту фразу я стала повторять после одного случая.

На ночь я обычно слушаю в наушниках радио «Книга», привычке уже года четыре. В целом эта радиостанция мне нравится, хотя ведущие и чтецы порой делают ошибки, что раздражает. Но иногда получаю истинное наслаждение, слушая фрагменты старых записей, например: Плятт читает «Дон Кихота» или Бабочкин – «Вия». Мне так понравился фрагмент «Вия» в исполнении Бабочкина, который я слышала по радио в 2018 году, что я нашла потом в сети всю запись и прослушала целиком. Но этот отрывок мне нравится особенно, так как актёр читает за каждого героя другим голосом, и делает это так мастерски, что лучше, наверное, нельзя. Дала послушать чадам и домочадцам. Дочери тоже очень понравилось, и теперь мы с ней время от времени повторяем: «О, боже мой, боже мой!» или «Бог всё знает».

«Один козак, бывший постарее всех других, с седыми усами, подставивши руку под щёку, начал рыдать от души о том, что у него нет ни отца, ни матери и что он остался одним-один на свете. Другой был большой резонёр и беспрестанно утешал его, говоря: «Не плачь, ей-богу не плачь! что ж тут… уж Бог знает как и что такое». Один, по имени Дорош, сделался чрезвычайно любопытен и, оборотившись к философу Хоме, беспрестанно спрашивал его:

– Я хотел бы знать, чему у вас в бурсе учат: тому ли самому, что и дьяк читает в церкви, или чему другому?

– Не спрашивай! – говорил протяжно резонёр, – пусть его там будет, как было. Бог уж знает, как нужно; Бог всё знает.

– Нет, я хочу знать, – говорил Дорош, – что там написано в тех книжках. Может быть, совсем другое, чем у дьяка.

– О, боже мой, боже мой! – говорил этот почтенный наставник. – И на что такое говорить? Так уж воля Божия положила. Уже что Бог дал, того не можно переменить.

– Я хочу знать всё, что ни написано. Я пойду в бурсу, ей-богу, пойду! Что ты думаешь, я не выучусь? Всему выучусь, всему!

– О, боже ж мой, боже мой!.. – говорил утешитель и спустил свою голову на стол, потому что совершенно был не в силах держать её долее на плечах».