Привал странников

– Вы знали, что их ликвидируют?

– Мне об этом нетрудно догадаться, но так я говорю сегодня в последний раз, только вам, без свидетелей. На следствии и на суде я и мой адвокат будем утверждать обратное.

– А он что будет утверждать на суде?

– Вы думаете, он будет фигурировать на суде в качестве обвиняемого?

– Не прокурора же.

– Позвольте скептически отнестись к вашей уверенности.

– Мы отвлеклись, – Смирнов жестко придерживался регламента. – Почему "Привал странников"?

– Их, осторожных, битых, приехавших вместе с телохранителями, собрать вместе можно было только на нейтральной территории. Его команда и создала нейтральную территорию.

– Понятно, всех разом. Поодиночке убирать и хлопотнее, и можно наследить, во всяком случае, шансов наследить больше, – дополнил Глеба Дмитриевича Смирнов. – Последний вопрос: вы же не душегуб, почему же вы согласились на такое?!

– У меня не было выбора.

– Прижал?

– Не то слово – удавил. Загнал в угол и удавил.

– Леша! Люба! – позвал Смирнов, и они тотчас вошли в комнату. – Я уезжаю. Спасибо, Любочка.

Смирнов не отказал себе в удовольствии поцеловать хозяйку дома в круглую щеку. Глеб Дмитриевич продолжал сидеть за столом, обхватив голову руками и разглядывая скатерть. Когда Смирнов двинулся к двери, он, не оборачиваясь, спросил:

– А вы не боитесь оставлять меня здесь, ведь я очень просто могу раствориться в воздухе?

– Не боюсь. Если вы спрячетесь от меня и милиции, вы тем самым оставите его на свободе. И тогда от него вам спрятаться не удастся. Ну, я пошел.

– Нам что делать? – поинтересовался Алексей.

– Сидеть здесь и до моего появления не высовывать носа.

– Сопьемся мы здесь, Александр Иванович, – высказал опасение Алексей.

– Мне бы ваши заботы, – позавидовал им Смирнов, сделал общий поклон и покинул квартиру.

Выбрался на Садовое. Пусто впереди и сзади, но береженого и бог бережет: по Ленинскому проспекту рванул к Воробьевскому шоссе, ныне Косыгина улицу – роскошное место для обстоятельной страховочной проверки. Постоял на смотровой площадке – трилистнике дорог, доехав до Мичуринского, свернул и, сделав поворот, промчался по Университетскому до светофора на Комсомольский. Проверился последний раз, слегка нарушая, срезал левый поворот на переключении зеленого на желтый и без паузы пошел на метромост. Чисто.

На Комсомольском, у Третьей Фрунзенской глянул на часы – было без двадцати два. Управился, как обещал. Слева выскочил развеселый Никола в Хамовниках, и он выехал на эстакаду. С горба эстакады он увидел, как на проезжую часть Остоженки вышел орудовец со светящимся жезлом и указал ему этим жестом поворот направо, на набережную. Притормозя рядом с орудовцем, Смирнов недовольно спросил:

– Почему по Остоженке нельзя?

– Остоженка перекрыта на час по распоряжению МУРа. Если тебе на бульвары, давай прямо по Турчанинову и на набережную. У бассейна повернешь, – многословно объяснил скучающий, видимо, здесь милиционер.

Непонятные дела. Смирнов по Турчанинову скатился к набережной. Хотел сделать поворот, как вдруг увидел перед собой черный радиатор большого "лендровера", на бешеной скорости выскочившего из-за угла. "Лендровер" ударил его "Ниву" в лоб. Несмотря на ремень, он сильно ушибся о баранку.

Зашлось сердце, помутилось в голове. Последнее, что он неотчетливо видел: распахнутая дверца, чужое лицо в проеме и опускающаяся короткая дубинка.

Очнулся он на грязном полу "лендровера", к которому его прижимали две пары ног. Дернулся слегка – на руках наручники. Смирнов в гневе и бессилии зарычал, но из-под пластыря, которым был заклеен его рот, донеслось мычание. Сверху сказали раздраженно:

– Не мычи, падла, нервируешь!

Сидевший слева наклонился и краем смирновской куртки стал чистить свои ботинки.

Без пяти два в спиридоновскую квартиру явился генерал Ларионов. Открывший ему дверь Алик сказал, не поздоровавшись:

– Не квартира у меня, а пункт охраны общественного порядка.

– Нехорошо встречаешь давнего приятеля, Алик, нехорошо, – осудил его Ларионов и, повесив фуражку на вешалку, пригладил волосы, спросил: – Куда идти?

– Вот сюда, – указал Алик, склоняясь перед ним подчеркнуто подобострастно. Ларионов вошел в комнату, по порядку фотографируя, рассмотрел Махова, Дениса, Миню, Казаряна, который, поймав суровый генеральский взгляд, спросил:

– Пугаешь, что ли?

– Тебя испугаешь, – сказал Ларионов и, не садясь, продолжил: – Через три минуты истекает смирновский контрольный срок. Махов, Казарян, ваши предложения.

– Гляди ты, какой бойкий! – восхитился Казарян. – Он уже во главе, он уже распоряжается! Где ты был, когда Санька все раскручивал?

– Я с тобой препираться не собираюсь. Все. Два часа. Предложений нет? Ну, тогда начинаю я. Пустите меня к телефону, – обратился Ларионов к Мине Мосину. Освобождая место у телефона, тот из кресла пересел на диван. Ларионов устроился поудобнее и набрал номер:

– Дежурный? Ларионов. Сводку происшествий по городу за последний час.

– Когда ты успел все ему выложить? – шепотом спросил Казарян у Махова.