Привал странников

– Неважно, сколько их будет. Важно то, что нам с тобой надо будет сразу же уложить первых трех. Вначале Саня с палкой должен быть резервом главного командования.

– Они же меня будут доставать, – напомнил Смирнов.

– Вот поэтому начать нам будет удобнее, – окончательно решил Алик.

Галя мало что понимала и от этого непонимания испугалась очень. Она смотрела на них и катастрофически трезвела.

– Галя, вы машину водите? – спросил Смирнов. Казарян ответил за нее:

– Водит, водит, кто теперь не водит. – И с ходу понял все, что надо: – Галочка, как выйдем, ты, не обращая внимания на то, что будем делать мы, сразу к машине и заводи. Возьми ключи.

Галя взяла связку и, рассматривая брелок – непристойного младенца, поинтересовалась:

– Ну, заведу. И что?

– А ничего. Сиди и жди. – Казарян посмотрел на Смирнова. – Пойдем, а?

– Кофейку попьем, Рома, – напомнил Смирнов.

Алик попытался угадать:

– Колотун, что ли?

– Легкий, – признался Казарян. – С отвычки.

Жека принес кофе и встал в стороне, ожидая похвалы за качество. Смирнов отхлебнул малый глоток кофе и оценил по достоинству:

– Отлично, Женюрка. И – быстренько – убытки.

– Уговор дороже денег, – народной мудростью намекнул на обещанное Жека.

Смирнов поставил чашечку на блюдце и полез в карман.

Объявив последний номер, музыканты отыграли его и стали симулировать подготовку к уходу. Следовательно, одиннадцать. Но все так быстро не кончается: от широко гуляющего столика уже шел к сцене гражданин с купюрой. Подошел, пошептался с руководителем, и оркестранты как бы с неохотой вновь разошлись по своим рабочим местам. "А потому, потому, потому что светофор зеленый!" – заверещал солист.

Они допили кофе.

– Пошли, – предложил Казарян, и они пошли. На лестнице Алик сказал с тоскливой надеждой:

– Дыхалки бы хватило…

Галя шла впереди, метрах в десяти, направляясь к железнодорожной платформе, у которой, среди таксомоторов – местных и московских – стояла казаряновская "восьмерка".

От продуктовой палатки наперерез им, не торопясь, двинулось несколько человек.

– Шестеро, – подсчитал вслух, негромко Алик.

Шестеро пропустили Галю и перекрыли путь старичкам. Грамотно, вполне грамотно. Троим у платформы оборону держать еще можно, а посреди пустой площади – задачка.

– Саня, ты между нами, – напомнил Алик.

Шестеро приближались. Все в светлом, как положено ныне молодым. А человека в черном с ними не было.

– Что надо? – спросил у шестерки Казарян.

Шестеро молча надвигались. Паренек покрепче встретился взглядом со Смирновым и встал в стойку. Каратэист, мать его за ногу. Второй паренек неосторожно – до возможности контакта – сблизился с Казаряном и тотчас схлопотал башмаком в голень, левой снизу – в солнечное, правой за волосы и навстречу резко поднятому колену. За волосы же Казарян откинул второго в сторону.

Пошел каратэист. Только бы не левша. Смирнов чуть раньше уклонился влево, каратэист правой ногой мощно лягнул пустоту и на мгновение замер в неустойчивом равновесии, открыв беззащитную спину. Смирнов жестоко и в полную силу ударил каратэиста палкой по почкам. Лег каратэист.

– Паленый! – крикнул обиженно кто-то из оставшейся четверки, и Паленый сей же миг возник неизвестно откуда.

– Достань его, Алик! – попросил Смирнов, и Алик сказал обрадованно, призывая Паленого к себе:

– Красавец ты мой! Явился наконец!

Человек в черном ощерил безгубый рот и, сделав шаг вперед, показал, что будет бить правой – обманка для фрайеров. Алик, обозначив правый уклон, тут же резко ушел влево и достал Паленого правым крюком в печень. И – пока не упал – прямым в подбородок. Все. Израсходовал оба своих полноценных удара. Но для Паленого этого было достаточно. Он лежал рядом с каратэистом. Обработанный Казарян, правда, уже сидел, держась за разбитое лицо.

Четверо пятились от старичков, старательно демонстрируя, что хотя и пятятся, но нападут. Не сейчас, но вот-вот. Казарян кинул себя вперед последним своим прямым ударом и достал одного.

Завыв мотором, "восьмерка" на первой скорости, рывками, двинулась к полю битвы.

– С ручника сними, дура! – заорал Казарян. Галя услышала, и машина остановилась рядом с ними. Казарян распахнул дверцу: – Быстро, быстро.

Алик и Саня, беззвучно матерясь, пролезли на заднее сиденье. Вдалеке наконец-то забулькал милицейский свисток.

– Да поедешь ты? – страшным голосом заорал Казарян на Галю, и они поехали.

Переезд через фрязинскую ветку был закрыт: издалека стучала приближающаяся электричка. Казарян открыл дверцу, обошел капот и сказал Гале:

– Подвинься.

Сзади подкатил таксомотор и гуднул. Казарян обернулся. Таксист через окошко показывал большой палец.

– Что ж не помог? – мрачно спросил Казарян.

– Не успел. Пока монтировку искал, вы уже дело сделали.

– Долго искал.

Казарян влез за руль. Пошарил по карманам, нашел коробочку, поел блестящих шариков. Пробежала электричка, уютно светя желтыми окнами. Подняли шлагбаум.

На Ярославском шоссе Казарян дал девяносто и виртуозно засвистал пугачевскую "Делу – время, делу – время, потехе – час!". Галя вдруг, как тот, что сидел на площади, прикрыла лицо ладонями.

– Пристегнись, – сказал Казарян.