Не просто разглядывает, сканирует, почти препарирует, как хирург под микроскопом. По крайней мере, никак не могу отделаться от ощущения, будто она ментально вскрывает мне череп, так пристально смотрит. Молчит с полминуты. И мне уже заранее страшно, что она скажет по итогу. Правда, так и не доводится узнать, какой именно приговор меня ждёт. Едва женщина открывает рот, как нас окружает целая толпа. Я их не знаю, но все остальные прекрасно с ними знакомы. Поздравления сыплются, как из рога изобилия, представители семейства Филатовых с видимым достоинством принимают каждое, реагируя на сопутствующие шуточки. Мне же только и необходимо, что изредка улыбаться, помалкивая. Я и помалкиваю. Только киваю ещё иногда. Так выдерживаю час с лишним – не меньше. Выдержала бы столько же, а может и больше, но в какой-то момент ловлю очередной оценивающий взгляд. Всё бы ничего, я и так, как рыбка в аквариуме, выставлена на всеобщее обозрение, почти как на выставке. Но этот взгляд – не такой, как все. Пронзительный, как небо. С толикой высокомерия. Затаённой тоской. И его обладательница, облачённая в шифоновое платье с внушительным шлейфом, смотрит в упор, не на меня. На Глеба. Моё существование она вовсе не замечает. Уголки её губ изредка подрагивают, кривляя скупые улыбки каждый раз, когда к ней обращается рядом стоящая девушка в схожем наряде.
Я помню её безупречное лицо. Её саму я тоже превосходно помню. Невозможно забыть. Ведь в моей памяти до сих пор хранятся десятки образов фотографий с её изображением, совместно с наследником «Галеон».
Оливия Флорез.
Та, что в настоящий момент на территории Соединённых Штатов судится с Глебом, обвиняя его в жестоком обращении.
Она-то здесь какого чёрта забывает?!
Вопрос в моей голове, как вспыхивает, так и не находит ответ. Да и это тревожит не настолько сильно, как тот факт, что, в отличие от меня Филатов-младший продолжает благосклонно принимать всеобщие поздравления с будущим браком, совершенно не замечая прикованного к нему внимания своей бывшей. И что-то глубоко внутри меня подсказывает – не просто так, нарочно. Слишком уж знакома эта маска полнейшей непробиваемости на его лице. Чем дольше смотрю, тем больше удостоверяюсь в последнем. Как и во многом другом.
Её присутствие тут – не случайно.
Как и матери Глеба.
И отца.
Да, чёрт возьми, он тут всех собрал, чтобы…
Разыграть чёртов спектакль с кольцом и предложением.
А до меня это только сейчас доходит.
Уровень тупости – Я.
И почему вдруг становится невыносимо обидно?
Тоже вопрос не из лёгких. Быть может я действительно не знаю ответ, но скорее всего – просто не желаю признавать… горькую очевидность. Мы же заключили сделку. Вот оно – её воплощение в реальность.
А ещё…
– Мне нужно на воздух, – произношу намного громче, нежели собираюсь.
Да и плевать, что обо мне подумают. И так всё, что только возможно себе представить, уже напредставляли.
– Хорошо, – кивает Глеб, отпускает мою руку.
Но я не отхожу от него. Наоборот. Сдавливаю пальцы вокруг его ладони, цепляясь, как в последний раз, и тяну за собой в молчаливом требовании.
Мужчина прищуривается. Не сразу, но реагирует, нехотя идёт следом, предварительно извинившись перед тем, с кем разговаривал последним. Уходим мы не так уж и далеко. Я выбираю первый укромный уголок, за одной из обвитых лентами колонн. Не опасаюсь, что нас услышат, на сцене снова играет живая музыка, перекрывающая гул многочисленных голосов.
– Что она здесь делает? – требую сходу, едва мы скрываемся от общего обзора.
На мгновение кажется, что он не поймёт, о чём я. А потом, когда я поясню, вполне возможно – заверит, что ничего не знает о её присутствии.
И тогда станет чуточку легче.
Но всё не так.
– Ты об Оливии? – всего лишь уточняет, но моей реакции не ждёт. – Она – лицо фонда, связана с программой пятилетним контрактом, – выдаёт бесцветно. – Не может не присутствовать.
Предел моего негодования – бесконечность.
– То есть, ты знал, что она будет здесь в любом случае? – бросаю встречно, не скрывая обвинительных ноток в тоне. – Знал, – уже не спрашиваю, отвечаю вместо него. – Знал. И притащил меня сюда. Чтоб она увидела. Чтоб они все увидели… Это, – морщусь, выставив перед собой руку с подаренным кольцом.
И он, и я оба знаем, что я права. Он и не отрицает. А мне не нужны оправдания. Ведь между нами на самом деле нет ничего, только сделка, требующая определённых рамок поведения. Жаль, я забываюсь, вспоминаю о сделке только в последние моменты. От того и горько, противно.
Хоть волком вой.
Когда я успеваю напридумывать себе что-то иное?
Идиотка…
– Филатов, а ты всё-таки та ещё скотина, – произношу дрогнувшим голосом, прежде чем стянуть с пальца кольцо, вручая его истинному хозяину. – И знаешь, я передумала. В нашу сделку совсем не входит пункт о том, чтобы я притворялась ещё и твоей невестой, – заставляю себя беззаботно усмехнуться.