Притча о встречном

Нет предела мукам человеческим, но — «нет плохих людей!». Эта мысль пророка Ешуа, высказанная еще в начале романа, находит подтверждение в том, что жестокий Пилат на всю свою бессмертную жизнь наказан за свою жестокость, за самоотрешенное подчинение власти закона, за непонимание высших ценностей жизни — человека, его мысль. Пилат сам жертва тех же законов, в силу которых он казнил Ешуа. Пилат носитель зла не бессовестного, а зла от слепого повиновения, послушания и дисциплины, абсолютизируемых и бесконтрольных со стороны сознания и личного начала. И вот почему Пилат, который подавляет в себе начала личности, из боязни стать ею, страдает. Нет конца его искуплению, его страданиям, хотя длятся они уже «двенадцать тысяч лун!». По женскому добросердию Маргарита просит Воланда избавить Пилата от страданий, от кошмарных головных болей, но за него уже просить не надо. Он уже прощен по просьбе своей жертвы — Ешуа.

«Маргарита, здесь не тревожьте себя. Все будет правильно. На этом построен мир», — говорит Воланд очень человеческие, очень оптимистические слова. Дьявол, став человеком, признает мир — «в основе» — правильным!.. И, значит, не лишена оснований и его надежда, что Пилат и Ешуа смогут наконец понять друг друга. Ведь их непонимание друг друга — историческое, корень всех бедствий в этом же мире, в котором, несмотря ни на что, «все будет правильно». Да, и впрямь — скольких бедствий, сквозь которые прошли Мастер и Маргарита, образы творчества и любви, образы подвижничества и бескорыстия, можно было избежать, если бы еще тогда, в древности, люди научились понимать друг друга. Особенно власть предержащие Пилаты и люди творческой мысли и духовного служения вроде Ешуа!

Но ценой собственных страданий этому и учат нас Мастер и Маргарита. Они этому и научили Воланда, бывшего дьявола, который «обрел человеческое обличье» не только внешне. Он теперь во всеоружии человеческого (и на всякий случай универсально дьявольского) опыта. И этот опыт питает его надежду, что «все будет правильно». Это последние слова бывшего дьявола. Нет, значит, проблемы дьявольщины в жизни — есть проблема творчества и служения истине, бескорыстия и любви. Благо наконец должно стать искушенным, сильным, победительным! Люди должны научиться любить и самоотверженно защищать творчество, как это делает Маргарита. Даже если для этого приходится принять облик ведьмы и вооружиться лукавством преисподней! Лишь творчество к такому допустить не следует — это гибельно для творца. Мастер остается самим собой, даже будучи приведенным в преисподнюю!

Мастер и Маргарита между тем приближаются к своему Вечному Дому.

«Мастер шел со своей подругой в блеске первых утренних лучей».

К слову сказать, такой же образ, символ веры в грядущее человечества, завершает чаплинский фильм о нашем архисложном времени, который так и назван был художником: «Новые времена»…

Подобно Мастеру и Маргарите, в блеске первых утренних лучей, уходят и герои чаплинского фильма. Уходят, закаленные испытаниями, возвышенные страданием, полные веры в жизнь, ничего не нажившие, кроме опыта, и все же стойкие и просветленные в своей вере. Они уходят, все больше и больше удаляясь от нас, зрителей, не оглядываясь и не призывая следовать за ними. Они уверены, что в ком достанет душевных сил и без призывов последует за ними!

Сколько у них литературно-исторических предтеч! Но у всех тех недоставало бойцовского мужества, опыта борьбы, стойкости. Они терпели каждый раз поражение, не имея возможности защищать свою любовь и духовность от дьявольщины жизни. Это были «бедные люди», кроткие, мечтательные, и случайны были их белые ночи счастья. Макары Девушкины и Вареньки Доброселовы безжалостному миропорядку человеческой дьявольщины могли противопоставить лишь свою искреннюю мечту, свое душевное смятение, свое драматическое отчаяние. Не было еще в них высших озарений об этом мире, не было решимости искать и отстаивать истину до конца. Их идеализм инфантилен. Но они не бесследно прошли в жизни, они именно предтечи Мастера и Маргариты, равно их великий создатель, страдалец за человечество — Достоевский один из предтеч для автора «Мастера и Маргариты». У Гёте взято лишь сюжетно-структурное подобие, общая модель нравственной поляризации жизни. Подлинное наполнение ее — все те же духовные поиски нашей классики, ее боль за человека, ее мучительная страсть найти истинные пути к человеческому счастью. Это карамзинская бедная Лиза, пушкинский бедный станционный смотритель Вырин, гоголевский бедный чиновник Башмачкин, бедные Макар и Варенька Достоевского, все униженные и оскорбленные, на защиту прав и человеческого достоинства которых стал двуединый, из духовных начал нашего народа и нашей классики, подвижник Мастер.