Притча о встречном

Воланд — не гоголевский чумазый и невежественный черт-страшилище, с рожками, огненным дыханием и серным смрадом, не тот простодушный черт с его грубоватыми проделками, весь в русле своего приземленного и в общем-то бесхитростного уклада жизни. Он и не тот классически почтенный дьявол, абстрактный и далекий от земной злобы повседневности. На этот раз перед нами предстал дьявол «земной», «актуальный», не брезгающий самой подробной и разнообразной человеческой нечистью. Воланд — дьявол современный, он интеллектуал, он профессор черной магии, он в любой культурной среде как бы на своем месте, не ударит лицом в грязь — от изысканности речи до западного модного покроя костюма. Главное — он вооружен на любой случай, на любую среду универсальными и недюжинными знаниями. Одним словом, перед нами великолепно трансформирующийся дьявол современного мира! Наука и искусство, философия и теология — в любой области мессир Воланд во всеоружии. Он знает все, что знают люди, умеет все, что умеют они, — но сверх того знает все «специальное», дьявольское. Все примитивное Воланд оставил в своих помощниках — лукавство и иронию, лицедейство и грубоватость, мелкую злокозненность и эпатажность. Они мастера всяческого зла, но подчинены воле и интеллекту Воланда. Они употреблены им главным образом как «исполнительная функция», их объекты действия чаще всего земное, примитивное бесовство «сферы материальной выгоды». Но на встречу с Берлиозом выходит Воланд сам! Подобно тому, как на древних ристалищах выходили один на один предводители ратей. Универсальная подготовленность Воланда понятна — непросты поединки с начетчиками и цитатчиками вроде Берлиоза!..

Именно к проделкам свиты Воланда больше всего относима усмешливость автора романа — свиты из Коровьева-Фагота, Азазелло, кота Бегемота. Это резко очерченные индивидуальности, от внешности до действий и характера. Фагот циничен в своей демагогичности, неутомим в едкости иронии, дерзок и нахален в поступках. Задумчив и сдержан, даже порою лиричен Азазелло. Он исполнителен и нелукав. Мелочно обидчив и слабохарактерен кот Бегемот, он недоволен собой и своим положением в свите, он хотел бы значить больше в ее глазах, особенно в глазах «мессира Воланда». Свитские Воланда, таким образом, персонифицированы по-человечески. К Воланду автор относится с неизменной серьезностью, ведь тот не проказничает по мелочам среди растлевших душ людских, он свершает свое дьявольское служение, он вершит судьбами людскими: он, желая творить зло, творит добро…

Тут же исчезает авторская усмешка, как только появляется Воланд. На смену усмешливости приходит печаль по поводу того, что дьявол в разных обличьях — наше моральное несовершенство, человеческая и нравственная нестойкость, схождение со стези правды и чести. Самоизменой человеческому и творческому человек и дает повод к появлению и бесчинствам воландовской рати.

Именно мещанская жизненная неосновательность, мимикрийная прыть приспособленчества и бездуховность являются приманкой для сил тьмы. Воланд и его рать спешат навстречу бесчестию жизни, это их среда, в ней они живут, действуют, осуществляют свое высшее назначение, разоблачая и обнажая нехитрые механизмы адаптации и бесчестия своих «подопечных». Скрепя сердце, ведь зачем-то бог создал, терпит Сатану!

Рать Воланда — словно зеркало перед этими людьми, в котором им дано увидеть все ничтожество плодов их лжи, отступничества, мещанской внешней жизни без корней, без органичной связи с народной жизнью. Если им только дано это увидеть…

Споткнувшаяся честь, забытое достоинство, измена мечте, смирение перед неправдой, попытка из всего этого сделать жизненную основу и философию встречают каждый раз свою соразмерную степень проявления дьявольской тьмы. Иерархия тут по чину — от «младшего», проказливого насмешника Бегемота до пустоглазого «брюнета» с передернутыми бровями Воланда. Клыкастый и рыжелохматый Азазелло, «клетчатый» Фагот, пародирующий внешнюю, мнимую интеллигентность (есть нечто выспренное и претенциозное, утрированно-интеллигентское уже в его «музыкальной» фамилии!), — обе промежуточные инстанции. За строгой субординацией следит Воланд, хотя начальнически-высокомерного, внешне неприступного в нем нет. Скорей всего, ему присуща некая природная, что ли, «демократичность» по отношению к свите.