Приручи меня, если сможешь

— Крошка, у тебя есть час, чтобы вытрахать из меня трёхдневный запас спермы, — грозно рычит и сжимает мои груди.

— Не будем же терять время.

Занимались любовью, как в последний раз. Отпустила его с тяжелым сердцем и весь день ходила рассеянная и как в воду опущенная. Не могла понять почему, день вроде был хорошим. Пока вечером не раздался звонок, который сообщил, что вертолет потерпел крушение у леса на берегу реки и взорвался при соприкосновении с землей, а летевшие в нем погибли.

Я не помню день похорон. Вартан и Гурам занимались организацией всего, я ходила за ними как бледная тень, и не могла прийти в себя. За мной такой же бледной тенью следовал Федор Васильевич.

— Вы не обязаны охранять меня больше, — сказала негромко после похорон, но мужчина лишь покачал головой.

— Илья Андреевич дал чёткое распоряжение насчет вас, Анастасия Викторовна. Сказал, головой за вас отвечаю.

Я застываю, горько усмехаясь. Не перед кем больше отвечать. Его больше нет.

От этой мысли внутри что-то рычит и умирает. Становится больно так, что кажется, весь спектр эмоций вот-вот проломает грудь изнутри. Хочется выть. Но слёз нет. Ступор. Отрицание. Полное отрицание действительности. Мозг отказывается верить, что его больше нет.

Сюрреализма прибавляет встреча с его адвокатом, который вдруг сообщает, что Илья завещал всё, что ему принадлежит, мне. Из статуса любовницы без права голоса одним махом перенеся меня в статус наследницы огромного состояния и недвижимости в двух городах.

Я упала в обморок, когда зачитали завещание. Испуганный моим бескровным видом Вартан вызвал скорую, и меня отвезли в частную клинику, в которой обслуживался Илья. И там на мою больную голову вывалили главный сюрприз: УЗИ показало плодное яйцо, соответствующее примерно четвёртой неделе беременности.

Он не просто оставил мне все свое состояние. Он оставил во мне частичку себя, и я, наконец, разрыдалась, переживая все эмоции за раз. Боль утраты. Радость от того, что эта любовь, такая кратковременная, успела оставить след и зародить новую жизнь. Тем самым продлить его короткую жизнь.

— Спасибо, что выбрал меня своей мамой, — всхлипнула, положив руку на свой тощий живот. — Я обещаю тебе, что сделаю всё, что в моих силах, чтоб ты родился здоровым и крепким, как твой папка, мой малыш.

В этот момент в палату зашел бледный Вартан.

— Тебе лучше? Что доктор говорит? — присаживается рядом в кресло и смотрит на меня в упор.

— Я беременна.

— Поздравляю, от души, Илья хотел пацана. Крестным возьмешь? — пытается говорить оптимистично, но я понимаю, что слова ему даются с трудом.

Они с Гурамом перетрясли всё и всех, до сих пор нет результатов экспертизы.

К моим глазам подступают слёзы. Начала рыдать и теперь не могу остановиться.

— Прости, — смахиваю мокрые ручейки со щек. — Начала плакать и теперь не могу остановиться. Я просто не могу поверить в то, что они друг друга не увидят.

— Успокоительное?

— Нельзя, — усмехаюсь, — только брать себя в руки. Теперь есть ради кого.

— Федор теперь в твоём распоряжении, это не обсуждается. Ты теперь под нашим крылом. Сага взял клятву с нас, в случае чего, тебя курировать. Ты держись, мать, с тебя богатырь.

Огромный Вартан встал с кресла и едва заметно улыбнулся.

Я улыбаюсь в ответ, но мозг зацепился за фразу «в случае чего». Он знал? И говорил об этом? Черт, ну почему не со мной? Почему из всех он одну меня не предупредил?

Не задерживаю Вартана, потому что понимаю, что у него слишком много забот, чтоб возиться со мной. Федора Васильевича вполне достаточно для того, чтоб я чувствовала себя в безопасности.

Врач сказала, какие анализы сдать и какие витамины пить, и я сосредоточилась на том, чтоб выносить здорового богатыря. Или принцессу. Пол не важен. Лишь бы не потерять. Страх потери ребёнка сковывал так сильно, что две ночи подряд мне снились кошмары, что я теряю его точно так же нелепо, как потеряла Илью, и пришлось пойти к психологу. Психолог подобрала нужные слова. Нельзя притягивать к себе этот негатив. Я должна сконцентрироваться на позитивном течении беременности.

Только вот вечерняя встреча позитива не прибавила. Около подъезда стоял Егоров. А Федора Васильевича я отправила в отгул до утра.

— Здравствуй, дочь, — широко улыбается он, а я холодею.

Мобилизую все внутренние силы. Иду мимо него к двери с каменным лицом, но у самой двери он кладёт руку на мое запястье.

— Не устраивай драму при свидетелях. Тихо веди в квартиру, наследница. Не провоцируй меня.

Прозвучал весь набор кодовых фраз, подавляющих мое сознание обычно. Но не сейчас. Сейчас перед ним не испуганная девочка. Перед ним медведица, защищающая своего медвежонка.

— Убери руку. Внутрь ты не войдёшь. Сделай хоть что-нибудь, что мне не понравится, и я исполню угрозу Ильи и разнесу твой отель по кирпичикам. У меня самый большой пакет акций. Не зли меня.

Я вижу, что он с каждым словом впадает во все большее бешенство. Но ударить меня на улице, среди соседей, не может.