Принц со шрамом (ЛП)

Но видеть её с моим братом? Ревность — это болезнь, мутирующая в каждой клетке и заражающая каждый орган, пока она не покрывает мои внутренности и не оседает в мозгу моих костей. Она заставляет меня снова почувствовать себя всего лишь потерянным маленьким мальчиком, застрявшим в тени и наблюдающим, как у моего брата есть всеё, что я хотел бы иметь.

Но Майкл скорее убьет её, чем позволит опозорить своё имя, отпустив её. Поэтому, пока я не устрою гиенам революцию и не займу трон, всё, на что я могу надеяться, это украденные мгновения в тенистых ночах.

На улице темнее обычного, густые облака нависли над городом и скрывают небо от глаз. Я понятия не имею, продолжается ли бал, но сейчас мне все равно. Эдвард уже сказал мне, что мы выполнили намеченное, и здесь, в саду моей матери, никого нет.

Листья хрустят на земле позади меня, и я откидываю голову назад, пуская кольца дыма в воздух.

— Технически, сегодня ночью нет звезд, которых я могла бы поцеловать.

Я улыбаюсь голосу Сары.

— Может быть, они ждали Вашего прихода.

Она пыхтит, обходя скамейку, положив руки на бедра. Исчезла женщина в кружевном бальном платье, и на ее месте стоит простая девушка в черном платье с юбкой, которая останавливается выше щиколотки.

Раньше она была красива, но именно в эти моменты у меня перехватывает дыхание.

Ухмыляясь, она подходит ко мне, ее цветочный аромат вдыхается в мои ноздри, когда она наклоняется и берет косяк из моего рта, подносит его к своим губам и вдыхает, ее взгляд задерживается на мне.

Мои пальцы напрягаются от желания притянуть ее к себе.

— Итак... — она выпрямляется, оглядываясь по сторонам. — Это что-то новенькое.

Я вздергиваю бровь.

— Разве?

Она вздыхает, поджав губы, глядя на меня.

— Я решила, что Вы не способны вести настоящий разговор. Вы только и делаете, что задаёте вопрос за вопросом.

Мои ноги вытягиваются, пока не окружают её , заключая в клетку.

— Вы так думаете? — спрашиваю я, мои руки тянутся к ее бедрам.

Ее глаза расширяются, когда я хватаю ее и тяну вперед, пока ее голени не упираются в скамейку, а мои сапоги не касаются ее лодыжек.

— Вы забыли свое место, — задыхается она.

— Нет, — подняв руку, я вырываю гашиш у нее изо рта, позволяя кончикам пальцев коснуться ее надутых губ. — Я просто вычислил Ваше.

Ее дыхание сбивается.

— Однажды Вы попросили меня открыть Вам секрет, — продолжаю я. — Вы все еще хотите его получить?

Она двигается, садится рядом со мной, наклоняет голову, наблюдая за мной любопытным взглядом.

— Тут явно есть какой-то подвох.

Усмехаясь, я прислоняюсь спиной к скамейке.

Из леса доносится треск, и ее глаза устремляются к звуку, прежде чем она начинает мотать головой из стороны в сторону.

— Я должна идти, — говорит она.

Я машу рукой в сторону двери.

— Так идите.

Она не двигается, хотя ее глаза сканируют периметр.

— Ma petite menteuse, мы оба знаем, что риск возбуждает Вас, — я придвигаюсь ближе к ней на скамейке. — Не так ли?

Она выдыхает.

— Перестаньте это делать.

— Что делать?

— Это, — огрызается она. — Вы выводите меня из себя. Я не знаю, зачем я вообще сюда пришла. Я лучше выпью галлон отбеливателя, чем всю оставшуюся ночь буду слушать, как Вы на всё отвечаете вопросом.

Мои губы подрагивают в уголках.

— Тогда спросите меня уже о чём-то, Маленькая Лань.

— Прекрати называть меня ласковыми прозвищами, — ворчит она. — Это неуместно.

Я ухмыляюсь, затягиваясь косяком.

— Ладно.

Она наклоняет свою верхнюю часть тела ближе, и мой живот переворачивается, мой взгляд падает на ее грудь, и я задаюсь вопросом, как выглядят ее соски. Каковы они на ощупь. Умирают ли они от желания быть поцелованными, так же, как и я отчаянно мечтаю попробовать их на вкус.

Её рука перемещается с коленей, поднимаясь вверх, пока она не проводит кончиками пальцев по краю моего лица.

Мои нервы шипят от ее прикосновения.

— Откуда у Вас шрам?

Вопрос выводит меня из оцепенения так быстро, как молния, и я выпрямляюсь, теряясь в воспоминаниях.

— Что это? — голос Майкла ползет по моей шее, как паук.

Я застываю на своем месте у камина, мои пальцы крепко сжимают уголь, пока я работаю над последними штрихами моей последней работы. На ней изображены мы с отцом, его рука обнимает мои плечи, когда мы стоим на краю утёса. Сместившись, я сутулюсь, поворачивая тело, пока размазываю границы одного из деревьев, стараясь не замечать присутствия брата.

Бумага режет кожу, когда книга вырывается из моих рук. Гнев бьется в моей груди, и я стискиваю зубы, раздувая ноздри.

— Отдай, — шепчу я.