Принц полуночи

Он так хотел поцеловать ее. Он хотел сжать ее в объятиях, утонуть в ней.

— Позвольте мне нарисовать вас, — сказал он глухо. — Давайте вернемся в мой замок… Я вас напишу такой, как сейчас… при свете луны, на фоне развалин. Вы так прекрасны.

Она покачала головой.

— Нет.

Он оперся локтями о колени и спрятал лицо в ладони.

— Вы сводите меня с ума. — Он поднял лицо. — Вы хотите чтобы я научил вас обращаться со шпагой? Вернитесь и дайте мне написать ваш портрет, и я обещаю, что буду учить вас.

Она долго и спокойно смотрела на него.

— Не думаю, что это у вас получится.

Он резко поднялся на ноги.

— Почему? Потому что я больше не могу драться сам? — Он на мгновение прикрыл глаза, борясь с головокружением, вызванным внезапным движением, и, подойдя к одной из колонн, прислонился к ней. — Моему учителю фехтования было восемьдесят восемь лет, когда я пришел к нему, мисс Страхан, и он сделал из меня дьявольски хорошего бойца — лучшего из всех.

Да, конечно, это было правдой: его учитель был лучшим наставником во всей Европе, но в его школе была сотня других учеников, офицеров, настоящих виртуозов дуэли, тренируясь с которыми С.Т. на практике оттачивал свое мастерство. Однако он решил, что сможет неплохо научить ее азам фехтования, а большего она и не сможет осилить. Ведь у него была отличная школа.

— Художник и рубака, — задумчиво проговорила она. — Кто вы, монсеньор дю Минюи?

Он пожал плечами.

— Я не знаю.

— Простите меня. — Она отвела взгляд. — Я не хотела выпытывать ваши секреты.

— А тут особых секретов нет. Моя мать убежала от мужа и произвела меня на свет по прибытии во Флоренцию. Я почти уверен, что не он был моим отцом, но, видно, дата моего рождения была достаточно убедительна, чтобы он признал меня. Бедняга — а что, еще ему оставалось делать, когда мой старший брат дрался на восемнадцати дуэлях, каждый раз убивая своего противника, а потом свернул себе шею, выпав из окна борделя? — С.Т. усмехнулся. — Несомненно, старик молился, чтобы во мне появился твердый характер. Чего, к несчастью, были полностью лишены остальные члены нашей семьи. — Он запрокинул голову, опираясь на колонну. — Его ждало горькое разочарование, однако, как бы там ни было, я имею право называть себя достойным английским именем Мейтланд.

Она вытерла пальцы о салфетку.

— Я думаю, вы специально подчеркиваете, что вы англичанин. Вы закутываетесь в вашу национальность, как в плащ.

— Просто говорю на другом языке. — Он помассировал шею. — Я не знаю, где мое место и есть ли оно вообще. Мать моя так и не вернулась в Англию. Мы путешествовали. — Он прикрыл глаза. — Венеция, Париж, Тулуза, Рим… Жили там, где она могла найти английского джентльмена и вовлечь его в достаточно отчаянное романтическое похождение. — Он немного помолчал. — Заметьте, обязательно англичанин, чтобы я воспитывался, как настоящий эсквайр. Сам же я не знаю, кто я — француз, итальянец, а может, чистокровный англичанин, этакий Джон Буль. Выбирайте, что вам нравится.

— Это была не очень размеренная жизнь, — сказала она. Закинув за голову руку, он оперся о колонну.

— Это было довольно весело. Старик Мейтланд посылал деньги на обучение меня фехтованию и верховой езде и письма, в которых регулярно сообщал нам, какие дьявольские унижения он вынужден терпеть из-за нас, а мать жила на деньги своих покровителей. Именно она и очаровала Тьеполб, чтобы он взял меня к себе. — Он улыбнулся в темноту. — Мы отлично подходили друг другу, maman[45] и я.

Повернувшись, он успел перехватить ее взгляд, направленный на него. Она тут же допила воду из серебряной чашки и собрала остатки еды.

— Отдалим это волку?

— Да. Оставьте одного каплуна на утро. Другого бросьте Немо. Он не возьмет у вас из рук.

Немо поднял голову, прыгнул на упавшую рядом с ним птицу и, схватив ее, улегся за спиной С.Т.

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

— Здесь? — Он притворился, что не понимает ее. — Я пришел, чтобы вас спасти.

— Здесь, во Франции. Почему вы скрываетесь? Почему вы сбежали? Почему вы не в Англии?

— Я не сбежал, — сказал он с возмущением. — Я просто… Эмигрировал.

— За вашу голову назначена награда.

— Ну и что? Она ждет тринадцать лет. «Ограбление произведено в понедельник мужчиной в черно-белой маске, с вежливыми манерами, говорящим иногда по-французски, ускакавшим на высоком коне, вороном или темно-кауром». Если бы Англия могла похвастаться такой тайной полицией и постоянной армией, как Франция, то там, джентльменам удачи, не было бы так привольно, уж поверьте. — Он взглянул на нее через плечо. — Наша семья большая, огромная удача — это то, что ни один свободолюбивый англичанин не потерпит такой тирании, как неукоснительное выполнение законов. Горстка судей не так уж страшна, если быть осмотрительным. А уж я именно такой, будьте уверены.

— В самом деле? — промолвила она скупо. Он скрестил руки на груди.