Принц Илиар

Глупо, но действует на нервы. А потом она заявила, что не может видеть, как я ем мясо. А я действительно больше всего любил его «живым». Просто солил, перчил, резал лук, а дальше рвал кусками, даже не пользуясь вилкой. В нем же была кровь.

И однажды все кончилось. Было видно, что это дается ей нелегко, но она сказала:

– Я от тебя ухожу. Я полюбила другого человека.

Я думал, что Нинка пошутила, но все оказалось правдой.

Любому мужчине обидно, когда от него уходит женщина, но это только вопрос самолюбия. Мы расстались мирно. Между нами уже не было любви.

Но Нинка дважды удивила меня. Первый раз, когда позвала на свою свадьбу. Ее новый муж вначале был напряжен, знакомясь со мной, а потом, увидев, что я не склонен к конфликтам, расслабился. Мы стали просто дружить.

А потом Нинка сделала искусственное оплодотворение, и, на счастье, родился мальчик. Она удивила меня второй раз, позвав меня быть сандаком. По сути, крестным отцом.

Я подержал их кроху на руках и понял, что это тоже мой ребенок.

А дальше все проходило обыкновенно. Мальчишка рос, а Нина с мужем на меня беззлобно ругались.

– Ты его ужасно балуешь.

А кого мне было баловать? Своих детей у меня не было.

Он научился говорить и быстро усвоил, как разговаривать по телефону.

– Что ты мне сегодня привезешь? – спрашивал он.

– А что ты хочешь? – отвечал я.

– А вот еще одну машинку.

Разве я мог отказать?

А дальше я загремел в армию. Не сильно много, но несколько месяцев все же послужил. В Израиле не как в России, все врачи до 50 лет должны на месяц в год уходить на сборы. Я несколько раз сходил, и мне надоело. Глупо и скучно. И я «закосил». Принес кучу бумажек, какой я больной, и меня списали. А еще, по-честному, мне не нравилось, что на сборах практически не было возможности выпить крови.

Но и за короткий срок я успел отличиться из-за особенностей характера. Я успел посидеть на гауптвахте. Один раз меня судили за то, что отказался явиться на сборы. Правда, отделался штрафом.

Как-то в очередной раз меня вызвали к восьми утра. А тупую военную систему я дано просек. Никого в это время там быть не могло. В израильской армии есть поговорка: как бы ты на службе не опаздывал, все равно будешь первым.

И я не торопился. Добираться до места мне было два часа. Я встал в девять, побрился, позавтракал и поехал. Явился где-то в начале первого. Как и предполагал, ничего не произошло. Мне просто сказали, на какую базу ехать, а те наивные, которые прибыли к восьми, лишь попросту прождали несколько часов.

В Израиле служба в армии, как можно догадаться, иная, чем в России. В России оружие держится под замком. А здесь каждый резервист тут же получает винтовку М-16 и четыре магазина. И дальше она должна и в прямом, и переносном смысле, как казенное имущество, висеть на шее. По уставу с ней нельзя расставаться, даже идя в туалет.

Я обычно служил во всяких «дырах» на границе с Египтом. На мирной границе. Первое, что я сделал, приехав на базу, это закинул пушку с магазинами под кровать. На следующий день кто-то старший меня по званию сделал замечание, почему я разгуливаю без оружия.

Я замялся. У меня в голове возникла пара вариантов ответа, как принято на американских экзаменах.

Нужно было выбрать правильный. Формально офицер был прав, поэтому можно было сказать:

– Виноват, забыл, сейчас возьму.

Но был вариант просто послать его на три буквы. Какой вариант, по-вашему, я выбрал? Правильно. Я послал буквы. Ответ оказался верным. Офицер ушел, даже не спросив адреса. Больше ко мне из-за пушки не приставали.

А через несколько дней вечером, когда я уже собирался спать, вдруг по громкоговорителю на всю базу раздается:

– Врачу и его команде срочно явиться к воротам базы. Там находится раненый солдат. Это – не учебная тревога.

Я, как и большинство подобных мне докторов, был командиром маленького подразделения со смешным для русского уха названием «хулия». В хулию входила военная машина «скорой помощи», а она помассивней гражданской, я, водитель и два санитара.

В принципе, врачи, как правило, на сборах обычно не напрягались. Так, их дергали по пустякам солдаты и солдатки. Но был кошмар, которого все боялись. А вдруг произойдет что-то действительно серьезное?

Кроме того, существовало еще одно требование. Базы типа моей находились в отдаленных пустынных местах, где медицинская помощь была недоступна, поэтому мы обслуживали и дорожные аварии.

А кошмаром это было не только потому, что любая человеческая беда это плохо, а потому, что врачей на базы посылали, не выясняя их медицинские специальности. Есть диплом и все. Представляете, что бы вы почувствовали, если б у вас, не дай бог, что-то случилось на дороге, а к вам бы приехал окулист.