Примаков

— Почему он добился поддержки обществом своей внешней политики? Он ни с кем внутри страны не вступил в конфронтацию. Он исключил из своего лексикона внутриполитические ярлыки, он не делил общество на демократов и коммунистов. Не дразнил быка и не раскалывал общество. Общество хотя и не едино, но импульса согласия ищет и готово принять. И принять с благодарностью…

Примаков говорил мне, что на посту министра он внутренней политикой принципиально не занимался:

— У меня есть собственные взгляды, как у всякого человека, но у министра иностранных дел и у министерства в целом симпатии и антипатии должны быть отключены. Я никогда не позволю себе называть кого-то зелеными, розовыми, краснокоричневыми, голубыми — я имею в виду цвета политического спектра.

— Разве же Министерство иностранных дел может остаться в стороне от политики?

— МИД, конечно же, занимается политикой, но только внешней политикой, — повторил Примаков, — поэтому Министерство иностранных дел — это самое внутренне деполи-тизированное министерство…

На приход Примакова в аппарате министерства возлагали большие надежды.

— Я приступил к работе в министерстве без раскачки, — говорил мне Евгений Максимович, понимая эти ожидания.

Заманчивая, завидная профессия — дипломат. Приемы, светские рауты, мужчины во фраках, женщины в вечерних туалетах, заграничные поездки с зеленым паспортом, освобождающим от таможенного досмотра, экзотические блюда, хорошие вещи, недоступные простому смертному наслаждения… В реальной жизни всё по-другому.

Российские дипломаты работают на Смоленской площади — в известном всему миру высотном здании, которое они прежде делили с коллегами из Министерства внешних экономических связей, и в двух других домах. В высотке места всем не хватало. Специалисты по Ближнему и Дальнему Востоку располагались в маленьких комнатках соседнего с высотным здания, в котором находился известный гастроном «Смоленский», поэтому здание в мидовском обиходе именовалось «ГастроМИДом».

А сотрудники сравнительно нового Департамента по делам СНГ обосновались вовсе уж в тоскливом помещении — в здании на Старом Арбате, где находилась аптека. Это здание дипломаты между собой так и называли: «МИД-аптека».

Когда-то молодые люди со всей страны стремились попасть в Институт международных отношений, мечтая стать дипломатами. В МГИМО всегда сохранялся большой конкурс, но отнюдь не все его выпускники мечтали поступить на работу в Министерство иностранных дел. Многие шли в бизнес. И из самого министерства в 1992–1993 годах уходило вдвое больше сотрудников, чем поступало на работу.

Российским дипломатам слишком мало платили. И у них стало меньше шансов поехать за границу, потому что штаты посольств и консульств сократились.

Российские дипломаты перестали ощущать себя привилегированной кастой, которой открыто в жизни то, что недоступно другим. Когда каждый российский гражданин получил возможность поехать за границу и зарабатывать хорошие деньги, ореол дипломатической — выездной! — службы поблек.

Особо завидного в жизни российского дипломата осталось немного. Российские дипломаты сидят в тесных комнатушках и ведут довольно скучный образ жизни: читают шифровки из посольств, стоят в очереди в буфете, составляют справки, тоскуют на совещаниях, устраивают детей в спецшколу, курят в специально отведенных для этого местах, вскакивают, когда в комнату входит начальство, и ждут, ждут, пока подойдет их очередь ехать в загранкомандировку.

Бедствующих дипломатов подкармливали тем, что отправляли вахтовым способом на три месяца в какое-нибудь посольство на свободную ставку. Командированный, что называется, не пьет, не ест, копит валюту для семьи. Потом с покупками назад, в Москву. А в посольство едет следующий. В посольстве, конечно же, предпочли бы постоянного работника, за три месяца в дела не вникнешь, но все понимали, что людям надо как-то жить.

У Министерства иностранных дел не было денег ни на ремонт обветшавших коридоров, ни на новую мебель в кабинет министра, ни даже на то, чтобы заплатить за лифт. Министерство производило жалкое впечатление. Я однажды пришел в МИД и увидел печальную картину: половину лифтов в высотном здании отключили за неуплату, и дипломаты не могли вовремя добраться до своих письменных столов.

Мидовские кабинеты находились в ужасающем состоянии — осыпающиеся потолки, обшарпанные двери, дряхлая мебель. Комнат не хватало, сидели дипломаты на головах друг у друга. Изучающие иностранный язык группы устраивались прямо в коридоре.

Такая жизнь дипломатам не нравилась. Забыв свойственные им осторожность и сдержанность, даже они кляли власть, которая не может ни платить им хорошую зарплату, ни вернуть утраченное чувство избранности. И сгоряча говорили, что в здании на Смоленской площади остались либо серые личности, которым больше негде устроиться, либо прирожденные дипломаты, которым нет жизни вне МИДа.

У дипломатов были и чисто психологические причины для недовольства. Уже при Шеварднадзе их стали обвинять в недостатке патриотизма и низкопоклонстве перед Западом.