Приключения в стране бизонов

Там мне посчастливилось встретить отца де Смета, просветителя сиу. Его влияние на эти дикие племена было столь велико, что, по признанию самих американцев, отец де Смет мог словом остановить войну.

Я был молод и силен, поэтому миссионер попросил меня перейти вместе с ним границу и помогать ему. Я принял предложение. Батист вместе с сыном пошел с нами. Сердце моего бедного друга осталось в водах озера Виннипег, и ему было безразлично, куда идти.

Я многому научился у отца де Смета… Потом он вернулся в Дакоту, а мы добрались до Верхней Миссури[60], миновали земли мандан[61], или гро-вантров, и подошли к Скалистым горам, переход через которые стоил нам больших усилий. Мы шли еще долго-долго и совершенно измучились, пока не встретили племя индейцев — охотников на бизонов, говоривших на малопонятном для нас языке. Это были настоящие варвары, имевшие лишь смутное представление о добре и зле, жестокие, неспособные — по крайней мере так нам показалось сначала — испытывать добрые чувства.

Индейцы привели нас в деревню, состоявшую из хижин, покрытых шкурами бизонов, и долгое время заставляли выполнять самые тяжелые и грязные работы, а кормили мало и плохо. К счастью, мы оказались выносливыми, правда, Батист?

— Конечно, ведь мы оба — настоящие канадцы!

— Так прошли годы, без малейшей возможности, даже без надежды вновь обрести свободу. Мы были рабами, и даже дети наших хозяев первое время жестоко нас мучили, но потом в конце концов подружились с нами. С самого начала мы поняли: лучшее, точнее единственное, средство вырвать этот несчастный народец из плена варварства — овладеть умами и душами детей. И нам это удалось, хотя результатов мы ждали очень и очень долго…

— Что и говорить, задача была не из легких, — прервал рассказ кюре старый Батист. — Я сам наполовину краснокожий, но никогда не думал, что индейцы могут быть такими дикарями!

— Развлекая детей, я старался учить их. И был вознагражден за труды: дети делали быстрые и неожиданные успехи. Так прошло десять лет. Сын Батиста вырос в сильного мужчину, его усыновило племя, и он даже, несмотря на молодость, стал помощником вождя. Я женил его на девушке, которая родила Блеза и Жильбера.

Наше положение изменилось. Взрослые индейцы, сами того не сознавая, оказались под влиянием детей, а это было и наше влияние. Мало-помалу племя отошло от варварских нравов и обычаев. Кроме того, нам удалось привязать их к земле, приучить к оседлому образу жизни. Они увидели, что двое мужчин, возделывая пшеницу и кукурузу с помощью детей, избавляли все племя от угрозы голода. И индейцы начали распахивать целину, сеять и собирать урожай.

Это был полный успех, и я имел счастье сообщить моему глубокочтимому другу отцу де Смету, что его воля исполнена.

Таково было начало новой жизни маленького народа, у которого вы сейчас в гостях. Я сказал: начало, ибо нам предстояло еще многое сделать, чтобы завершить начатое. Прежде всего необходимо было обеспечить наших названых братьев землей, где они могли бы жить в полной безопасности. Дело нелегкое даже в те давние годы, поскольку волны поселенцев уже захлестывали Запад и Северо-Запад. Мы должны были добиться учреждения резервации.

Правительство Союза охотно выделяло индейцам территории и гарантировало им собственность на землю. Белые не имели права основывать там постоянные поселения, обрабатывать поля и ввозить, даже для собственного употребления, спиртные напитки. Эти территории, предназначенные в принципе только для индейцев, и образовывали резервации. Я сказал «в принципе», ибо на деле эти гуманные законы не всегда соблюдались.

Понимаете, как только земли закрепляют за индейцами, возникают новые трудности. Часто на территориях, которые считались бесплодными, обнаруживают полезные ископаемые, или по проекту через них должна пройти железная дорога, или же там оказывается ценная древесина. Являются эмигранты, нарушающие правительственные декреты о резервациях. Естественно, индейцы оказывают сопротивление. Вспыхивают ссоры, перестрелки, резня. И с той, и с другой сторон снимают скальпы…

— Как! Белые тоже снимают скальпы? — возмутился Фрике.

— Спросите полковника, — спокойно сказал священник.

— Точно, — кратко ответил американец, не переставая жевать.

— Вмешиваются федеральные войска, и после более или менее ожесточенных боев индейцы отступают. Они вынуждены по новому, навязанному им договору уходить на другие земли, часто очень далеко, в новые резервации, которые, в свою очередь, опять становятся яблоком раздора.

— Знаете, полковник, — не удержался от замечания Фрике, — ваши соотечественники ведут себя просто отвратительно.

Ковбой проглотил большой кусок и молча развел руками, как бы говоря: «А я что могу сделать?»