Приют забытых душ

– Ну да, – сказала девочка. – Открыл дверь фургона, выволок слабого, кашляющего Витьку из машины, ткнул в живот оружием и заорал, чтобы тот убирался, куда глаза глядят, пока он не пристрелил его. Сказал, что Витька может заразить всех чем-то. А несчастный мальчик молил рыжего, плакал и кричал что-то неразборчивое, но не мог подойти к фургону. Он боялся, что клоун выполнит обещание. А рыжий захлопнул фургон, и мы поехали, а он… стоял. Я в щелку видела, как уменьшается его фигура, а потом он скрылся за поворотом, и я его никогда больше не видела. Что с ним стало?

– Наверное, нашел кого-нибудь нормального и прибился к нему, – сказал Руслан, не желающий даже думать, что мальчишку настигла смерть. – И вылечился. Не все же такие, как клоун?

– Наверное, нет, – согласилась Катя. – Наверное, есть и хорошие люди, как мои мама с папой… Но где они все? Почему не помогут нам?

– Видимо, они просто не знают, – пожал плечами Озимов.

– Наверное, – кивнула девочка и продолжила: – Потом долго не было никого. Мы проезжали какие-то «плохие земли», и клоуну не удалось найти ни выживших, ни детей. Зато опять какие-то страшные животные напали на нас. Я только сидела в фургоне и слушала, как грозно рычали твари, и как мужики отстреливались. Потом еще было место, где очень сильно болела голова. Меня тогда два дня не выпускали на улицу. И мне пришлось сходить в туалет в угол фургона… Потом меня заставили чистить все это. Ну и где-то рядом с Ботово ко мне присоединились двое. Это были Сенька Шустров и Аля Калинина. Стало не так страшно и одиноко. А когда подъехали к Вологде, рыжий оставил фургон в лесу, а сами они ушли искать детей в город. Там и подселили к нам этого Кручина с еще несколькими детьми. И он сразу начал качать права, строить из себя старшего. Противный урод!

– Согласен! – вставил Руслан, не опасаясь, что Антон их услышит. Их жилище так громыхало, что уже в метре ничего не было слышно.

– Потом, в Грязовце, подселили еще двоих, в Шушкодоме – еще троих, а потом долго-долго не могли найти никого. Я слышала, что в Иваново они не решались сунуться, что они там когда-то были и огребли по полной, и даже клоун боится того города. Мы объехали его стороной. А вчера к нам подселили пятерых сирот Прохоровых, родителей которых убили. А сегодня вас. Вас больше всех было. Как вы жили? Неужели целое поселение было?

– Ага, да только всех твари сожрали, мы одни остались. В последние дни вообще все кувырком пошло, а потом явился этот… рыжий клоун. Он себя святым отцом почему-то величает. Но какой он святой, если убил безобидных старушек и двух подростков? Я не верю ни одному его слову.

– И я, – согласилась Катя. – Но что нам делать? Он же все-таки привезет нас в тот Приют. Приют забытых душ, кажется. И что дальше?

– Не бойся, Кать, я что-нибудь придумаю. Не может же быть все так плохо… – вдруг Руслана прервал сильный толчок, когда бульдозер остановился. Они не удержались на ногах и упали на холодный металлический пол. На фургон опустилась тишина, и по возгласам детей мальчик понял, что сейчас будет «кормежка». И лишь теперь Руслан почувствовал, как сильно проголодался. В животе заурчало, и рот тут же наполнился слюной. Дети всех возрастов завозились, слезая с трехъярусных коек, толкая друг друга в темноте. Кто-то недовольно вскрикнул, но вся эта шумиха разом оборвалась, когда с громким скрипом дверь фургона отворилась.

Какое-то время глаза привыкали к дневному свету. Руслан, как и многие другие, даже потер их кулаками, чтобы убавить резь. Потом дети потянулись к выходу, спрыгивая на асфальт, покрытый влажным, хлюпающим снегом. Ботинки многих были в плачевном состоянии, и ребята топтались, чтобы было не так холодно, но ледяная влага забиралась внутрь, обволакивала ноги, вызывая дрожь.

– Итак, детишки! Слушаем внимательно! – Черноморов расхаживал перед разношерстной толпой чумазых девочек и мальчиков и говорил: – Сегодня среди нас много новеньких и неопытных. Объясняю первый и последний раз!

Между ним и детьми уже стоял складной стол, два больших чана, один – с немытой картошкой, другой – с водой, а на столе лежали три ножа и две алюминиевые кружки. Где все это находилось до сего момента, неизвестно. Видимо, спереди в фургоне был сооружен специальный хозяйственный отдел, где и хранилась утварь с картошкой.