Приют забытых душ

Руслан лукавил, не договаривая всей правды, а она заключалась в том, что теперь им всем, детям Юрьева, совершенно нечего было терять. И никого у них не осталось, даже более взрослых Вари Выдренковой и Коли Ростова. А сам город вскоре и вовсе превратится в развалины, населяемые ужасными тварями. Так что теперь ни Озимову, ни остальным детям нечего делать в Юрьеве-Польском. Но открываться первому встречному подростку мальчик не собирался. Все-таки Черноморов лично приложил руку к тому, что теперь Руслану нечего терять. Черноморов убил и бабушек, и подростков, которые были намного роднее всех окружающих. Но сейчас всем детям из поселения хотелось есть, а еще больше – спать: бессонная ночь вымотала их без остатка. И поэтому Руслан сказал своим:

– Раскладываемся, – а потом кивнул Антону: – ты не лезешь к нам, а мы – к тебе. Идет? У нас та еще ночка выдалась, так что лучше не надо…

Кручин как-то зло кивнул, но, видимо, успокоился, потому что не произнес ни слова. И пока дети занимали койки, он стоял на месте, а потом вернулся на свою и задернул железку, отчего фургон вновь погрузился во тьму. Затем он произнес, ни к кому лично не обращаясь:

– Обед будет ровно по расписанию, не проспите.

Но детям было все равно, когда будет обед. Слишком много энергии они положили на алтарь страха. Ужас в течение нескольких часов высасывает силы без остатка. Многие из них уже спали, а Руслан размышлял, лежа на нижней койке на каком-то вонючем матрасе, набитом то ли соломой, то ли еще чем.

Сейчас удалось отвоевать свое право на спокойную жизнь, а как будет в Приюте? Там могут тоже оказаться «командиры», и с ними столь легко не справиться. А это значит, что уже сейчас надо завязывать дружбу хотя бы с этими… с Прохоровыми. Их пятеро, и они – семья, а значит, будут друг друга защищать во что бы то ни стало. И им, юрьевским, надо тоже держаться вместе и показать себя семьей, что пока неплохо удается… С этими мыслями он и провалился в царство Морфея.

Где-то за поворотом мигала лампочка. Там же что-то слегка потрескивало, и только этот единственный звук наполнял подземелье. Словно оно опустело много дней назад, и никого, кроме Руслана, здесь больше не было. Люди по неведомой причине ушли из катакомб навсегда, оставив мальчика одного. Почему же? Беспокойство росло, постепенно переходя в ужас.

Руслан поднялся с кровати и вышел в коридор, с аркообразного свода которого свисала легкая, колышущаяся от сквозняка паутина. Ну, точно: паутины оказалось столько, что даже маленькому мальчику стало понятно – люди ушли давно, видимо, несколько лет назад.

Но как такое возможно? И почему он здесь один? Почему его тут оставили? Он что, никому не нужен?

Руслан обнял себя руками, как обнимают, когда неуютно, чувствуя абсолютную растерянность. Что за бред здесь творится?

Он медленно двинулся по загибающемуся вправо полутемному коридору. Единственная лампочка осталась висеть позади, а спереди сгущалась тьма, но мальчик шел и шел вперед. Необходимо срочно выяснить, куда же подевались люди, а для этого надо пересилить страх, сковывающий движения и не дающий шагнуть в темноту. Надо… Какое неприятное слово – надо. Словно кнут сзади: иди, надо! Или кто-то исподволь толкает в спину: иди, тебе надо… но Руслану туда не хотелось от слова «совсем». Ни за какие коврижки.

Босые ступни неприятно холодил пол, а голых плеч касались нити паутины, тоже давно брошенной пауками. Становилось все темней, родная лампочка давно скрылась за поворотом, и угасающий свет еле-еле давал представление о том, что впереди. Глаза с огромным трудом различали предметы. Вот груда картофеля, но в нос ударила такая вонь, что не вызывало сомнения – картофель сгнил. Вот путь перегородила койка, а что это на ней? Погодите-ка… Скелет? Руслан замер на месте, а потом, стараясь держаться подальше, обошел кровать вдоль стены. Тут нога наступила во что-то влажное, и мальчик постарался быстрее перешагнуть нечто неприятное. Даже не хотелось думать, что же это могло быть.

Он пошел дальше, держась рукой за стену, и больно ударился обо что-то невидимое большим пальцем ноги. И закричал. Присел, держась за больной палец, и несколько долгих минут старался пересилить боль. Какой идиот поставил сюда деревянный ящик? От боли даже слезы навернулись на глаза. И Руслан позволил себе расплакаться от обиды. За то, что его бросили; за то, что кто-то поставил тут этот глупый ящик; за то, что весь мир, как оказалось, против него…

Но потом он встал, обошел ящик и пошел дальше, упрямо переставляя ноги и намереваясь выяснить, что же тут происходит.

– Эй, где все? – крикнул Руслан, но ответом послужила тишина, еще более глубокая, чем раньше. Теперь и странного скрежета не было слышно. Мальчик сполна ощутил обволакивающее, гнетущее одиночество.