Приют последней надежды

Итак, я в библиотеке. Тут темно (единственным источником света являлись тусклые настенные лампы, издающие легкое гудение), почему-то зябко (хотя днем температура была довольно комфортная) и в целом абсолютно неуютно. Стоило мне только переступить порог, как я ощутил на себе десятки любопытных глаз. Так вот, куда все подевались! Чувство, будто за мной следили, вернулось. Но осмотревшись, я заметил лишь нескольких постояльцев, которые озаренные светом ламп были погружены в свои мысли за чтением книг, и, казалось, мое появление их нисколько не заинтересовало. Ни один из тех, кто был в моем поле зрения, даже не попытался оторваться от книги.

Возможно, во всем виновата моя паранойя и я в буквальном смысле дую на воду, но достаточно вспомнить Хемингуэя, который под конец жизни впал в дремучую депрессию вкупе с паранойей по поводу слежки. Он считал, что за ним следят агенты ФБР, его телефоны прослушиваются, а личная почта прочитывается до того, как она обретет получателя. И что вы думаете? Он был прав! Уже после его смерти, когда его дело было рассекречено, факт слежки за ним подтвердился.

Я несколько замешкался на входе. Мне нужно было найти укромное место, где я смог бы схорониться до того, как библиотеку закроют. А посему я вновь предстал перед выбором пути-дороги, точно Витязь на распутье.¹⁵

Слева и справа от меня поднимались винтовые лестницы, уводящие путников на второй и третий ярус библиотеки, а прямо передо мной, словно Ёрмунганд¹⁶, распахнув свою черную пасть, лежал погруженный в сумрак лабиринт из книжных стеллажей, ведущий к черному сфинксу, мирно покоящемуся в месте, что раньше служило алтарем. Как там говорилось в сказках?

«Направо пойдёшь – коня потеряешь, себя спасёшь; налево пойдёшь – себя потеряешь, коня спасёшь; прямо пойдёшь – и себя и коня потеряешь».

Так себе рекомендации. Коня у меня нет, поэтому приходится рисковать только своей жизнью. Все же что мне выбрать?

Я уже сворачивал налево. В оранжерее. Причем сделал это уже дважды. Можно сделать это некой традицией, но не будет ли этот выбор предсказуемым?

Прямо я ходил ранее утром, и сумел заметить, что, не смотря на свои размеры, в целом лабиринт из стеллажей не такой уж и замысловатый, потайных рукавов нет, да и сверху он хорошо просматривается. Пусть и в темноте.

Значит, остается лишь дорожка, ведущая направо. Что ж, во всяком случае, у меня есть шанс спасти себя. Если, конечно мне грозит, хоть какая-нибудь опасность.

Я пока не решился, как относится к убийце. К тому, который, как и мы, получил шанс на спасение. Густав намекнул, что не он причастен к убийству Мари. Об этом же мне сказала и Мисаки. Она не почувствовала явных намерений убить ни у кого из постояльцев. Густав, мой кандидат номер один на звание главного злодея, по ее словам, наоборот заинтересован в нашем успехе. Но могу ли я верить ей, зная, что прошлой ночью было совершенно убийство? Она сказала, что умеет чувствовать. Чтобы это не значило. Она почувствовала отчаянье паука, мои сомнения, но не почувствовала смерти бедной девушки? Так такое может быть? Почему она не почувствовала намерения убить?

Или почувствовала? Но не сказала.

Нет. Я так не думаю. Не думаю, что она что-то скрывает. То есть она наверняка, что-то скрывает. Как я и, как любой другой тут. Но не думаю, что это связано с убийством.

Надейся, что это не так.

Нужно кончать подозревать всех и вся. Хотя это место к этому располагает. Оно порождает страхи и подозрительность. Во всяком случае, у меня. Но это неправильно.

Почему?

Если я хочу понять, что это за место и как отсюда выбраться, то должен научиться полагаться на других. Никто не говорит полностью возложить на них свои надежды на спасение. Но я могу хотя бы верить в них. Верить, что не все меня хотят одурачить и обмануть. Нам нужно просто поговорить и думаю все проясниться. Ведь так?

Не знаю. Прошлый раз это не помогло.

Черная холодная сталь, из которой были сделаны ступени, поскрипывала под моими ногами. Я старался ступать осторожно, мне хотелось сделать свое присутствие в библиотеке менее заметным, но получалось у меня это так себе. Мне даже казалось, что чем больше я стараюсь, тем меньше у меня получается. В конце концов, я решил, что вести себя естественно – мой лучший вариант.