Приют изгоев

И часами, жалея время на сон, Менкар мастерил для себя крыло, пользуясь чертежиками, оставленными Эйли, и ее рассказами о том, каким должно быть крыло и как им управлять; Менкар, правда, подозревал, что и сама Эйли обо всем этом знала довольно мало. Но она улетела — Менкар не знал, далеко ли и удалось ли ей приземлиться благополучно, но покуда, слава Богам, никто не появился в замке с известием о противоположном, — и Менкар полагал, что сможет сделать то же самое.

Юнкерское начальство его не беспокоило, возможно, получив от Императрицы неофициальное распоряжение, пищу ему носила сама дама Поррима; спал он тут же. И два дня спустя крыло было сделано. Менкар доложил об этом Императрице через даму Порриму и вернулся к себе в башню отсыпаться. А вечером Императрица вызвала его к себе. Менкар прошел за дамой Порримой через двор и поднялся на веранду, где в глубоком кресле сидела Императрица. Менкар остановился в нескольких шагах от нее и поклонился. Императрица как будто не заметила его появления. Она смотрела на быстро затягивающийся сумерками двор и о чем-то думала. Ее глаза были печальны. Менкар чуть растерянно оглянулся на Порриму. Та легонько махнула рукой с зажатым в ней сложенным веером и ушла. Менкар замер и стал ждать.

Двор жил прежней жизнью, как будто вокруг замка ничего не происходило. Об исчезновении Наследника знали, кажется, лишь считанные, самые верные люди. Для всех же прочих считалось; что он приболел и его не выпускают из личных покоев.

— Их тел не вернули, — вдруг произнесла Императрица. — Значит ли это, что им удалось уйти незамеченными?

— Скорее всего так, ваше величество, — ответил Менкар. Если бы Расальфагам удалось захватить Наследника — живым или мертвым, они бы не преминули поставить об этом в известность Императрицу каким-нибудь образом. Конечно, Расальфаги наверняка утверждали бы, что мертвым, — тогда его тело наверняка представили бы для опознания. В этом случае обитатели замка Ришад остались бы живы, ибо Расальфагам нужны свидетели. А вот если Эйли с Наследником удалось скрыться, то… В общем, Менкар был счастлив, что ему разрешено поки нуть замок. Впрочем, в самом ли деле Императрица собралась послать его с неким поручением?

Императрица подняла руку, подзывая Менкара; тот подошел, и в его ладони оказалось простенькое серебряное колечко, похожее на те, какие небогатые горожаночки дарят своим женихам. По внутренней поверхности там, где девушки выцарапывают свое имя, было выгравировано несколько непонятных слов.

— Если вы встретите принца Сабика, — сказала Императрица и назвала еще несколько человек, о которых знала наверняка, что они останутся верны Императору, — вам следует показать это кольцо. И тогда вы расскажете, чему вы стали свидетелем.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился Менкар.

— Вам нужна будет помощь, чтобы улететь?

— Пожалуй, да, — согласился Менкар.

— Вам поможет Поррима, — сказала Императрица. — Теперь идите.

Менкар глубоко поклонился и направился было прочь, однако голос Императрицы остановил его:

— Постойте…

Он обернулся, готовый выслушать новое поручение.

— Берегите себя, — тихо сказала Императрица. — Я знаю, офицерам такое не говорят, но вы уж попытайтесь выжить в эти трудные дни. Не рискуйте и будьте благоразумны.

— Я не офицер, — улыбнулся Менкар. — Я всего лишь юнкер, ваше величество. Я не буду рисковать.

Он ушел. Императрица больше не промолвила ни слова.

Однако его побег не удался.

То есть, конечно, он спрыгнул с башни и пролетел, ловя ветер, около двухсот ярдов, но вдруг врезался во что-то и начал падать. Он еще успел сообразить, закрывая лицо от царапающих веток, что его угораздило налететь на единственное высокое дерево 'на плоском холме, соседствующем с замком. Менкар был сделан отнюдь не из железа; впрочем, будь он даже железным, ему бы все равно досталось.

Очнувшись, он сразу же почувствовал резкую боль, разлившуюся от правой руки по всему телу. Какое-то время он не мог думать — боль заглушала все. Потом понемногу начало включаться сознание. Сознание того, что оставаться здесь нельзя.

Он все еще был привязан к крылу, и для того, чтобы отвязаться, надо было шевелиться. И он принялся шевелиться. Шевелился Менкар сколько мог, пока боль не заставляла его бессильно опускать левую руку и какое-то время осторожно дышать, пережидая очередной, особенно нестерпимый приступ. А переждав, снова начал шевелиться, пока не потерял сознание…

Он все еще был привязан, когда его нашли: шум, произведенный им при падении, не остался незамеченным, и в сторону, откуда он раздался, был выслан усиленный дозор.

Развязывали его неумело, грубо и при этом вовсе его не щадили; часть узлов, завязанных на таласский манер так, чтобы их легко и просто можно было распустить одной рукой, эти болваны запутали совсем и их пришлось пережигать факелом, что не доставило Менкару приятных ощущений, когда он очнулся. Отвязав, его попробовали поставить на ноги, но ноги Менкара не держали, и его потащили волоком, ничуть не заботясь о его самочувствии. Неудивительно, что Менкар опять потерял сознание.