Приют

– Митрич, остановись! – испуганно бормотал Ярик. Он еще не мог прийти в себя от шока, вызванного острой болью в руке. – Остановись, Митрич, – бормотал он, как заведенный, не понимая, что его брат просто физически не в состоянии его услышать, так как находился довольно далеко от него. А может, он и не хотел слышать его.

Милиционер молча стоял на коленях, зажимая рану на шее, покорно снося новые разрезы, которые секунда за секундой уносили его жизнь. Рута истошно завизжала, обхватив виски руками.

– МИТРИЧ, ПРЕКРАТИ ЭТО, ПРЕКРАТИ!!! – прорвало наконец Ярика. Ковыляя, он подошел к своему брату и схватил его за плечо.

Митрич обернулся, оскалив зубы, и взмахнул бритвой. Раненую руку Ярика второй раз обожгло от боли, но не это поразило молодого человека. Он был потрясен тем, во что превратился его брат. Нет, это не тот Митрич, Дмитрий Шевцов, которого он знал. Безумное, окровавленное существо, которое теперь постепенно превращало мента в сырой фарш, уже не было его братом.

– Уйди, Ярик. Уйди и не мешай. Не видишь, я провожу беседу с нашим служителем закона, поскольку он немного забыл свои обязанности. Так ведь? – процедил Митрич. Он поднял пистолет, выроненный ментом. Ярика затошнило. У него начала кружиться голова, ему уже казалось, что этот кошмар никогда не закончится.

– Митрич, не убивай его. НЕ УБИВАЙ, – по слогам произнес Ярик, с ужасом смотря на стоящего на коленях мужчину, который словно читал молитву.

– Черт, мне нужно… Я… – Митрич убрал пистолет за пояс брюк и торопливо зашарил по карманам. Выудив из одного трясущимися руками шприц, а из другого ампулу, он вихляющей походкой торопливо зашагал к «пятерке».

Ярик осмотрел рану на своей руке. Пуля проделала в ней аккуратную дырку, кость вроде не задета. Бритва Митрича распорола кожу возле большого и указательного пальцев. Ярик покачал головой.

– Куда это он направился? – спросила Рута. Она немного успокоилась, но Ярик все равно чувствовал, что она вся дрожит от страха. – Послушай, нам нужно немедленно уматывать отсюда. Он вызвал подмогу…

– Д-да…

Ярик поежился. Дождь почти прекратился, тучи медленно рассеивались, подобно сигаретному дыму из помещения, где внезапно открыли окно. Ему совершенно не хотелось думать о том, что будет, если вдруг приехавшие менты обнаружат патрульного, а тот будет еще жив и в подробностях опишет их приметы. Да, но если…

– Так мы едем? – раздался голос Митрича. Голос звучал спокойно, размеренно, будто принадлежал не его безумному брату наркоману, а школьному учителю, объясняющему детям урок. Он подобрал Крейсера и бережно убрал его обратно в контейнер.

– Митрич, – начал было Ярик, но тут он увидел нечто такое, отчего почувствовал, как волосы на макушке закручиваются в узел.

Милиционер медленно вставал на ноги. Он был ужасен. Лицо изрезано, кожа на подбородке отслоилась, глаза непонимающе вращались.

– Ы-ы-ы-н-ы-г!.. Ак… – выдавил он. Пальцы, зажимавшие рану на шее, разжались, и кровь с новой силой толчками принялась заливать его форму. Рубашка милиционера намокла уже почти до пояса. Ярик не верил своим глазам, живучесть этого человека поражала и ужасала одновременно.

– Конечно, я с тобой согласен. «Ы-ы-ынг» и «Ак» – вот и все твои аргументы. Не очень-то убедительно для работника правоохранительных органов, должен тебе признаться. И как только таких остолопов берут в ментовку, ума не приложу. – С этими словами Митрич подошел к мужчине и выстрелил ему в голову. Голова милиционера дернулась, и он рухнул на землю.

Рута тихо застонала. Ярик округлившимися глазами смотрел на Митрича, не в силах произнести ни слова.

– Поехали, – безжизненным голосом промолвил Митрич, пряча пистолет за пояс.

8

– Ну и погодка! – пробурчал Евгений. Двадцатичетырехлетний сержант привычным жестом пригладил густые черные волосы. Стройный, высокий, с пронзительными карими глазами и открытой белозубой улыбкой, он заставлял замирать сердца молодых женщин, и он знал об этом. Глядя в его улыбающееся лицо, трудно было поверить, что этот человек работает в милиции.

– Ничего удивительного, я еще утром говорил, что будет гроза, – откликнулся Роман Краев, его напарник. Он представлял собой полную противоположность Евгению – невысокого роста, с широченной грудью и плечами, шея почти отсутствовала. Форменная рубашка настолько тесно облегала его мускулистое тело, что грозила лопнуть по швам при любом резком движении. Мощные кулаки, покрытые жесткими волосками, слегка свернутый налево нос выдавали в нем бывшего боксера. Темно-синие глаза всегда глядели настороженно, словно говоря: «Никому из вас, дорогие мои, я не верю. Будьте добры, ваши документы, выйдите из машины, расставьте пошире ноги, руки за голову и все такое прочее, ну вы понимаете меня, я ведь ничего против вас лично не имею, просто работа у меня такая и тому подобное…»

На западе загромыхал гром. Дождь лил не переставая, быстро превратив светло-серую, почти белую раскаленную придорожную пыль в жидкую грязевую кашу. Ветровое стекло машины превратилось в причудливый калейдоскоп бликов и отражений.