Приговор приведен в исполнение...

— Пусть еще немножко посидит, — посоветовал Цируль. — Для него же лучше. Убьют его, если выйдет на волю.

— Пусть посидит, — согласился Финкельштейн. — А теперь у меня есть вопрос к председателю ТуркЧК: Игнат, как ты расцениваешь работу уголовного розыска? Ведь товарищи помогают, хотя у них чисто криминальные функции.

Фоменко был красив. Красив смуглой, странной красотой. В таких мужчин издревле влюблялись женщины. И в Фоменко бешено влюблялись. Но он не замечал этого. Он был «карающим мечом».

— Ну? — сказал Финкельштейн и погладил бородку.

— Нормально работают товарищи, — Фоменко улыбнулся. — Однако впереди еще столько дел, что просто закачаешься.

Напились чаю, попахивающего веником.

— А что, братцы, — произнес Цируль зевая. — Пора и разойтись с миром. Переназаседались.

— Минутку! — Фоменко вынул из кармана листок. — Слушайте. Это письмо Центррозыска РСФСР, подготовленное при непосредственном участии самого Феликса Эдмундовича. Оно адресовано всем местным Советам.

— Да не тяни ты! — воскликнул Финкельштейн. — Я-то уже читал, но товарищи!..

— «Дело уголовного розыска в России, — начал Фоменко, — бывшее при царском режиме в суровых тисках жандармерии и полиции, конечно, не могло быть поставлено на той желательной высоте, на которой должна находиться эта в высшей степени важная для всякого цивилизованного государства деятельность... Настало время поставить деятельность сыска на научную высоту и создать кадры действительно опытных сотрудников, научных специалистов. В наследие от проклятого царского режима у нас остался полуразрушенный, никуда не годный сыскной аппарат, с сотрудниками, на которых большей частью широкие слои населения смотрели (и часто справедливо), как на элемент сомнительной нравственности, обделывающий свои личные дела с преступным миром. Надо исправить все это и обставить деятельность сыска так, чтобы ни тени подозрения не падало на доброе имя деятеля уголовного розыска, охраняющего нравственность и устои государственности».

Фоменко умолк, окинул взором товарищей.

— Ну? Что скажете?

— Умри, Денис, лучше не напишешь! — воскликнул Цируль. — Одно не совсем понятно. Как этот документ попал в Ташкент? Вокруг кольцо фронтов...

— Через линию фронта. Вместе с другими важными документами.

Все притихли. Перед их мысленным взором возникали картины подвига человеческого. Люди идут... Ползут... Отстреливаются, гибнут. Но оставшиеся в живых продолжают тяжелый, кровавый путь. И они прошли, всем смертям назло, чтобы донести на далекую окраину России слова партии!

Разящий удар

Конец октября восемнадцатого года выдался погожий. С мягким шорохом опадали с тополей листья. По-весеннему пели скворцы, еще и не собирающиеся улетать в теплые края. Солнце сияло в глубоком поднебесье, ласковое, не обжигающее. Лишь изредка подует прохладный ветерок, да и тот, запутавшись в летающей осенней паутине, тут же утихает.

В такие приятные дни дышится как-то особенно легко и на душе радостно.

Однако не радовал погожий октябрьский день главу британской «Военно-дипломатической миссии» в Ташкенте Джорджа Маккартнея. Он с сумрачным видом сидел возле открытого по-летнему окна в своем «люксе» гостиницы «Регина» и, изредка поправляя на носу массивные роговые очки, глядел на улицу. С каштанов спадали листья и, замысловато вращаясь в воздухе, плавно опускались на мостовую. А вот могучие, в пять обхватов, чинары еще держали свои зеленовато-багряные «пятерни».

Сэр Маккартней, бывший английский консул в Кашгаре, ставший волею обстоятельств главой ташкентской «миссии», с тревогой перебирал в памяти события последних месяцев. «Миссия» его имела официальный статут дипломатического представительства при правительстве Туркреспублики. Фактически же она превратилась в центр притяжения всех контрреволюционных сил — от оголтелых монархистов до щеголяющих «ррреволюционной» фразой левых эсеров.

Матерый разведчик вздыхал: на душе его было маятно. Глава «Британской военной миссии по Туркестану» генерал Маллесон, обосновавшийся в Асхабаде, после вторжения английских войск в Закаспий и образования там проанглийского эсеровского правительства Фунтикова, казалось бы, получил свободу действий. Однако британские войска терпят в Закаспии поражение за поражением. 14 октября у станции Душак британские и отборные белогвардейско-эсеровские части генерала Литвинова были попросту разгромлены! Практически утратили боеспособность и понесли огромные потери 19-й Пянджабский, 17-й Йоркширский, 15-й Хемпширский полки — гордость британских колониальных войск. Почти наполовину вырублен красными клинками 28-й легкий кавалерийский полк. А 44-я усиленная тяжелая артбатарея и вовсе перестала существовать! Ее личный состав, укомплектованный африканцами, либо разбежался, либо сдался в плен!

Сэр Джордж поднялся из кресла, нервно прошелся по ковру, устилавшему просторную комнату.