Приговор приведен в исполнение...

— И последнее, товарищи. — Крошков с удовольствием произнес непривычное слово «товарищи», улыбнулся, повторил: — Товарищи! Соседка Панкратовой, старушка, в тот вечер сидела во дворе, возле забора. А может, и подглядывала, снедаемая любопытством. Но было темно. Двое мужчин вышли во дворик покурить.

— Гости Муфельдт?

— Да. Прогуливались как раз вдоль забора, за которым сидела соседка. Один другому сказал: «Значит, ваше благородие, утверждаете, что ваши пальцы пахнут ладаном?» Другой отвечал: «Похоже на то, Саша. Попахивают ладаном. Предчувствие, что ли? А ведь всю войну протопал без единой царапины!»

— О! — оживился Цируль. — Это уже кое-что!.. Беспристрастная свидетельница подтверждает, что одного из гостей звали Александром. Ясно также, что, по крайней мере, один из них фронтовик.

— Осталась самая малость, — хмуро произнес Фоменко. — Осталось начать и кончить. А докопаться до истины непременно нужно! Очень мне не нравятся эта невинная вечеринка.

— Спасибо вам, Алексансаныч, — поблагодарил Цируль консультанта. — Правильно сделали, что удержали Аракелова, нашего пылкого кавказца, от визита к Муфельдт. Однако осторожненько понаблюдать за ней и ее особняком не грех.

Крошков встал, с достоинством поклонился.

— Благодарю вас, Фриц Янович. И у меня, знаете ли, есть некая идея. Если произошло нападение на конвой, а на другой улице убит офицер... в офицерской среде обязательно возникнут какие-то разговоры. Наконец и с Муфельдт можно разобраться, не травмируя психически нашего иерихонистого военкома. И вот позволю себе предложить любопытный вариант...

Крошков распахнул дверь, заглянул в коридор — не подслушивает ли кто? — плотно закрыл дверь и, приблизившись к столу, стал излагать суть дела. Говорил он тихо, почти шепотом. По мере того как он рассказывал, лица собравшихся прояснились, в глазах появились веселые огонечки.

Едва консультант закончил, вскочил Фоменко, горячо пожал ему руку.

— Большущее спасибо, товарищ Крошков! Попробуем. Попытка не пытка. И за доклад спасибо, и за план. Здорово придумано!..

— Я могу возвратиться к своим занятиям?

— Пожалуйста... Не смею задерживать.

Когда дверь за консультантом закрылась, председатель ТуркЧК, одобрительно кивая, произнес удовлетворенно:

— Хороший консультант. Вот что значит умная голова и знание дела! Цепкая хватка. Того гляди, он и до самого Осипова доберется! Ха-ха... — Поняв, что шутка вышла не очень-то удачной, резко оборвал смех и заговорил о другом: — Где же нам найти толкового человека из бывших благородий? В ЧК у нас таких нет. Хоть какого-нибудь...

— Какой-нибудь не нужен, — заметил Цируль. — Надобен настоящий боевой офицер. У нас тоже нет. Поискать придется. Посоветуемся с Благовещенским или Корженевским. В прошлом они полковники. А Советской власти служат не за страх, а за совесть. Честные люди, настоящие патриоты.

— Хорошая мысль, — поддержал Фоменко. — Только, чур, подбирать будем сообща. Надо лично познакомиться, а не бросаться на шею очертя голову первому попавшемуся. Большое дело задумано.

Игнат Порфирьевич помолчал, некоторое время обдумывал что-то. И наконец заговорил тихо, но внятно:

— Товарищи... Хочу специально информировать. Совершенно секретно. По имеющимся в ТуркЧК данным, в Туркестане зреет контрреволюционный заговор. Трагические события в Асхабаде тому подтверждение. Заговорщики тщательно законспирированы. Но уже в мае стали поступать сигналы. Первую скрипку в этом кровавом оркестре играют англичане: консул в Кашгарии Эсертон, генерал Маллесон в Асхабаде, ташкентская миссия Маккартнея и его пронырливый военный агент Бейли. Данные наши подтверждаются и материалами, поступившими из Скобелева.

Все примолкли.

— Такие дела, — насупился Фоменко и продолжал: — Далее... Замечена активная антисоветская деятельность датского консула Брауна и его секретаря капитана Брюна. Они ведут контрреволюционную агитацию среди австрийских и немецких военнопленных, находящихся в лагерях под Ташкентом, приезжают в лагеря без разрешения. Когда же им сделали предупреждение, эти, с позволения сказать, дипломаты заявили встречный протест, обличая советские власти в вербовке среди военнопленных бойцов Красной Армии!.. — Игнат Порфирьевич погладил бороду, улыбнулся милой детской улыбкой. — Настырные господа. В качестве примера назвали чешского коммуниста Кужело Эрнста Францевича. Действительно, есть такой Кужело. С группой солдат добровольно сдался в плен, не желая проливать кровь за чужие интересы. Сейчас отлично командует бригадой на Ферганском фронте. Мы объяснили господину консулу, что не имеем права оказывать давление на волю человека. Хочет защищать Советскую власть — пожалуйста!

— Заговор... Как с заговором? — взволнованно воскликнул Цируль.

Фоменко начал скручивать цигарку. Не закончил этого своего занятия — табак просыпал. Швырнул на стол газетный клок.

— Знаем только канву. Всякую мелкоту, которая сама ничего толком не ведает. Очень тяжелое положение, товарищи!.. Бдительность, бдительность и еще раз бдительность!

Тревожно зазвенел телефон. Фоменко снял трубку.